Александр Архангельский: «Прошлое кота должно быть трагическим и непонятным…»

Текст: Ирина Итунина

Александра Архангельского с полным правом можно было бы назвать человеком эпохи Просвещения – если бы он родился лет 300 назад. Девиз той эпохи – «Имей мужество пользоваться собственным умом» – является рефреном его повседневной деятельности в самых разных областях, будь то телевидение, публицистика, литературная критика или образование. А еще Архангельский пишет книги. И не только про людей – совсем скоро выходит в свет его сказка про бога, котов и собак, которая называется «Правило муравчика». Чтобы поговорить о книге и о кошках вообще, мы попросили Александра об интервью – и несмотря на очень плотный график занятости, он на удивление быстро нашел время для встречи.

Из спальни в детскую

– Александр, основные действующие лица в вашей сказке – кошки. И, надо отметить, вы их очень хорошо знаете. Причем не только с поведенческой или эмоциональной точки зрения – вы также в курсе породных новинок, даже шартрез у вас там встречается. Вы интересуетесь фелинологией?
– Я читаю в Интернете о выставках, породах, смотрю картинки. В Ницце у меня есть любимый зоомагазин со стеклянными витринами, могу подолгу стоять, наблюдая за кошками разных пород. Кроме того, у многих моих знакомых есть породистые кошки – абиссинцы, британцы, экзоты. Не могу сказать, что они мне симпатичнее, чем помоечные, но они крайне интересные.

– А зачем вы, Александр, в этой своей сказке кошек и собак лишили хозяев, да еще и окунули их в грязную политику? За что такая безжалостность к ни в чем не повинным божьим тварям?
– Если ты хочешь рассказать о том, как устроен мир, но не хочешь изображать его совсем темными красками, то бери животных, потому что они плохими никогда до конца не бывают. Даже если кот оказывается диктатором, то он не будет диктатором до конца, потому что он кот. Если он теряет бога или человека, который для него бог, то он не может потерять его до конца. История, которая применительно к людям – полный макабр, применительно к животным оказывается более мягкой историей.

– То есть это что-то вроде басни Эзопа?
– Не думаю, что это басня, там нет морали. Это, скорее, притча, а притча не предполагает выводов. Притча предполагает рассказ. Кошки, собаки ближе всех к человеку, они разделяют его судьбу, разделяют ее от начала до конца, поэтому могут быть включены в человеческую историю. Мы смотрим на себя, отражаясь в их глазах.

– А что значит название «Правило муравчика»? Что это за правило такое?
– Тут отыгрывается известное всем из курса физики правило буравчика. Это чисто математическое правило обсчета. Кот выводит для себя правило: бояться и мурчать, мурчать и не сдаваться. Это кошачье правило муравчика.

– Кого вы видите своим читателем? Это сказка для взрослых или для детей?
– В отличие от любого проекта – телевизионного или киношного – ты, когда пишешь книжку, думаешь не про то, для кого, а про то – почему. Потому, что не можешь не написать. Но, конечно, когда книга написана, этот вопрос возникает. В идеале я бы хотел, чтобы книжка вышла в двух видах: с одним оформлением и иллюстрациями – для подростков, а в другом оформлении и с другими иллюстрациями – для взрослых. Начнем со взрослых: к началу сентября сказка выйдет в журнале «Знамя».

– Аналоги этому известны в истории литературы?
– Чтобы сразу на двух уровнях – не знаю такого. Был другой путь: очень много книжек спускались из спальни в детскую.

– Например?
– Например, Сервантес, Купер. Кто из подростков, читая «Последнего из могикан», будет думать, что это не подростковая книга, а романтический роман? Такой путь проделывали многие книги, и может быть, это лучший путь. Если книга это проделывает, то она остается. Может быть, уходит из сияющих высот классики, но остается – если не навсегда, то очень-очень надолго. А вот так, чтобы книжка конвертировалась в разные возрастные группы, по-разному подавалась, такого не было. Это эксперимент, который, конечно, может провалиться. Это риск. Я проверил на средней дочери, что читается, что не читается, что понятно, что непонятно. Получились какие-то немногочисленные вещи. Непонятное для подростков я видоизменю, а большая часть понятна.

Половинка мейн-куна

– Книга посвящается Иван Иванычу. Не ваш ли это кот?
– Да, это он – рыжий, большой и тощий, как половинка мейн-куна, но мой – помоечный.

– Чей он прототип в книге?
– Он, скорее, Мурдехай – малохольный такой...

– А какой конфессии, если не секрет?
– Думаю, он экуменист.

– А почему его зовут Иван Иваныч?
– Кота называют, как ребенка: смотрите на него – и понимаете, что его зовут вот так. Другое дело, что они, бывает, обманывают. Вторая моя кошка, Муся, должна была быть котом Мусом и была взята как кот Мус, но обнаружилось спустя год, что она вовсе даже не кот.

– Значит у вас сейчас живут кот и кошка?
– Есть еще собака Люся, такса, ей восемь лет.

– И как у них отношения?
– Они ладят, хотя Иван Иваныч может и пошипеть на Люсю. Но не грызутся.

– А сколько лет Иван Иванычу?
– Да непонятно, сколько. Ему больше 5, но меньше 10, он попал к нам уже длинным таким... Есть книжка Терри Пратчетта о котах, где он говорит, что прошлое кота должно быть трагическим и непонятным – это про Иван Иваныча. Он жил в подвале, потом его кто-то взял, потом выбросил. Кто-то опять подобрал – и в редакции жены было вывешено объявление с его портретом, и мы его взяли. Муся у нас уже была.

– А Муся как к вам попала, тоже с улицы?
– Да, у меня они оба – московские помоечные. Муся жила в соседнем магазине под прилавком у продавщицы и была отдана нам еще маленькой. Ей сейчас около пяти лет.

– Как у них выстроилась иерархия? В семье и между собой?
– Такса всегда всех строит, как известно, и людей в семье тоже. Младшего сына, которого она застала маленьким, она не признает в качестве большого. По-прежнему пытается его воспитывать, хватает за пятки. С котом у нее бывают терки. Но не жестокие. Она на него порычит, он, проходя мимо, лапой по морде зацепит. А Муся кошка увертливая – ни с кем не дружит и не ссорится. Сама по себе, живет отдельно. Эту внутреннюю иерархию они сами определили. Остается ее только принять.

Коробка из-под вина и пылесос

– Значит, характеры у Муси и Иван Иваныча радикально противоположные?
– Абсолютно. Иван Иваныч по типу охотник. На даче, когда попадают на балкон бабочки и птички, то птичкам сразу конец в одну секунду, Муся не будет так рисковать, переворачиваться в воздухе. И хотя большую часть времени Иван Иваныч совершенно аморфное существо, это не значит, что он не может сосредоточиться в любую секунду, когда ему нужно. Собраться, сосредоточиться и сделать все, что ему нужно. Он может жить в коробке из-под вина, а Муся не может – не понимает, как там развернуться, хотя по размеру она меньше.

– Он у вас живет в коробке из-под вина?
– Он живет везде, где хочет, как всякий кот. Но у него на кухне лежит коробка из-под вина, время от времени специально для него обновляемая, в которую он залезает и с удовольствием там сидит.

– А Муся какая?
– Муся – более нервная кошка. Более содержательная поэтому, но совершенно недоверчивая. Она никого специально не любит, она любит «места любви». На руки сама никогда не идет, но она назначила кровать «местом любви», где ее можно ласкать. Это либо спальня, либо детская кровать, либо диван. Если ты идешь в сторону кровати, она забегает вперед, запрыгивает и начинает извергать мурчание. Ни в каком другом месте она мурчать не будет, на руки она не пойдет ни за что – в отличие от Иван Иваныча, который сразу же принимает форму окружающей среды и начинает урчать инстинктивно.

– Он вас больше всех любит?
– Не думаю. Думаю, любит больше всех младшего сына. Меньше всего от него ждет опасности. Он никогда не стриг ему когти. Никогда его не мыл и не помогал мыть. Поэтому он самый безопасный член семьи.

– А что самое опасное для него?
– Единственное, чего они боятся, это пылесос.

Утешители и собеседники

– Александр, вот вы прожили с таксой 8 лет, но лучше знаете котов, это видно и по сказке… Почему?
– Собака у меня первая в жизни, а котов было десятка полтора. Это все-таки «делает разницу». У всех был разный характер. А собачий характер я знаю всего один. Хотя, судя по моим наблюдениям, собака более «человекообразная», она ближе к человеку, а кот более божественного происхождения.

– Что вы имеете в виду?
– Он непонятно откуда взялся.

– С философской точки зрения?
– По ощущениям. Я был знаком с одним замечательным священником, который приводил котов в качестве примера безгрешных существ.

– А собака разве нет?
– Когда она смотрит вам в глаза, то в ее глазах есть претензия и вина. Претензия в том, почему ты смеешь общаться не со мной, почему не я? И вина: в чем-то я виновата, готова искупить. У котов нет такого. Они ни в чем не виноваты, им нечего искупать. Поэтому они существа потусторонние, просто воплощенные в плоть и кровь.

Мы это, конечно, придумали, но мы же не можем что-то придумать, если это не рифмуется с существом, про которое это придумано. Кот ведет себя, с одной стороны, как существо, почитающее человека, но с другой стороны, ничем ему не обязанное. И поэтому ни на что, кроме миски, не претендующее. Кот не умоляет нас о ласке. Если ему ласка нужна, он приходит и получает ее. Собака же требует и одновременно кается. В чем – не знаю, но в чем-то кается. Конечно, собака – более сложное психологически существо. Но мне больше нравятся коты. Коты – утешители. Собаки – собеседники. И они свои роли ощущают.

Кстати, у кого-то из богословов читал, что в райских травах с нами рядом будут мелькать блестящие шкурки наших любимых животных, они вместе с нами перемещаются. Это относится и к котам и собакам.
Июнь 2015 г.

ДОСЬЕ
Александр Архангельский — российский литературовед, литературный критик, публицист, телеведущий, писатель.
В 1984 году окончил факультет русского языка и литературы МГПИ. С 1992 по 1993 год — автор и ведущий программы «Против течения» на телеканале «РТР».
С 1993 по 1994 год — автор программы «Писатели у микрофона» на радио «Свобода».
Обозреватель (с 1998), заместитель главного редактора (2001—2004), колумнист (с 2004 по 2006) газеты «Известия». В 2004–2006 годах — колумнист журнала «Профиль».
Статьи Архангельского переведены на английский, немецкий, французский, финский языки. Книга об Александре I выходила во французском (Fayard, 2000) и китайском («Восток», 2012) переводах.
С 2001 года — автор, ведущий и руководитель программы «Тем временем» (телеканал «Культура»).
В 2000 году — ведущий программы «Хронограф» (телеканал «Россия»).
Автор и ведущий цикла документальных фильмов «Фабрики памяти: Библиотеки мира» на телеканале «Культура».
Член Союза российских писателей (1991). Член Академии Российского телевидения с 2007 года. Победитель конкурса «ТЭФИ – 2011» в номинации «Ведущий информационно-аналитической программы» категории «Лица».
Кандидат филологических наук. Профессор факультета медиакоммуникаций ВШЭ.