ВАСИЛИЙ КОТОФЕЕВИЧ. Михаил Логинов

Я был совсем ещё мальчишкой. Наивным, мечтательным и смелым в своих желаниях. Жил в небольшом, полуброшенном посёлке рядом с карьером. Там работали мои родители, родители моих одноклассников и знакомых... и мы, ещё мелкая детвора, думали, что будем работать в том карьере.
Что взять с наивных детей, если взрослые никак не могли взять в толк, что карьер становится убыточным. Стройки есть, удивлялись они, а карьер — не нужен. Не понимал никто, что значили загадочное слова: «рентабельность» и «экономическая целесообразность».
Впрочем, не об экономических заморочках и ожидавших всех нас сложностях я рассказываю. Совсем не о сложностях людей, которые «не вписались в рынок».

Посёлок был рядом с карьером, но вдалеке даже от пригорода. Вокруг — горные леса. Так удивительно и заманчиво виделась каждым утром идея, чтобы взобраться на какую-нибудь близкую или не очень гору и оглядеться кругом. Зрелище, скажу я вам, которое открывалось с вершин наших низкорослых гор, стоило затраченных усилий. До сих пор, по прошествии многих лет, тоскую по тем удивительным далям, распростёртым перед тобой, по тем бескрайним лесам и огромным озёрам. Эх, как же мне не хватает того вольного ветра и песен лесных птиц!
Скажу сразу: то, что я любил горы, природу, и окружающий мир, было неспроста. Я родился и рос до этого в другом крае. Родители, не помню точно по какой причине, перебрались на новое место обитания. Даже согласились на скромный заработок. Что-то у нас случилось не совсем хорошее, с родственниками, а потому, как я думаю, родители и перебрались от них подальше.

И вот мне, прежде видевшему деревья только в садах да парках, открылась столь удивительная возможность бродить по огромным могучим сосновым лесам. Никогда бы прежде не подумал, что кроны деревьев могут почти полностью заслонять небо. Нипочём бы не поверил, что деревья могут вселять неподдельное восхищение своей силой и могуществом.
Словом, я был невероятно юным и наивным. Я полюбил новый дом так сильно, что о прежнем у меня почти не осталось и обрывочных воспоминаний. Я обожал природу и мир, который встречал меня каждый день. Свободный до полудня, — того времени, когда нужно было идти в школу, — я часто бродил на природе. И никакие страшилки, пугалки о волках и медведях меня не могли пронять.
Местная детвора, сверстники, не могли понять моего увлечения. Для них всё было привычным и родным, а для меня: куда не глянь —открытие!

В то же время, едва только начав читать, я перенял увлечение старшего брата приключенческой литературой. Путешествия, первооткрыватели, которые прокладывали путь в тернистые, заснеженные и труднодоступные места. Я восхищался персонажами, которые оживали в моём детском богатом на фантазию уме. И мало-помалу, сам начал ощущать себя тем самым первооткрывателем.
Но знаете, одному ходить куда-нибудь далеко, — скучно. Не интересно. Что бы я был за первооткрыватель, если бы мои слова никто не мог подтвердить? Конечно, никого я не нашёл, кто хотел бы вместе со мной полдня выматываться, бегая по холмам и горам, собирать репьи и просто оглядывать величие природы. Кому это могло быть интересно? Однако каким бы я был первооткрывателем без компаньона? Липовым, не настоящим!
Так и получилось, что, бродя по округе, уходя с каждым днём всё дальше от привычных мест, я таскал с собой кота. Ага. Самого обычного кота. Понимаю, что вы можете на это сказать... теперь понимаю, что на самом деле мне попросту было одиноко и страшно одному... но тогда, тогда!..
Я верил, что всё на самом деле было по-другому. Я мечтал. И мои
мечты преображали для меня весь мир. Я желал чувствовать себя первооткрывателем, — и я им был... пусть только в своём воображение, но я им был!

Однажды случилось то, что и должно было случиться. Единственная учительница — старушка, которая уже приближалась к восьмидесятилетнему дню рождению, заболела. Замены ей не было. Удивительная, скажу я вам, женщина. Учительница истории, которая учила нас всему остальному... и учила, должен заметить, выше всяких похвал, несмотря ни на что. Только её уроки по-настоящему усвоил несколько запоздало... да это дело десятое!
В тот день, когда нам сообщили, что уроков не будет в ближайшие три дня, в моей голове засела решительная, невыразительно опрометчивая мысль. Я грезил мечтой о путешествии... а тут, оказался без надзора со стороны старшего брата, — ему было не до меня. Не в том он был возрасте, чтобы думать о мелком родственнике, ведь все его мысли занимали одни только девушки И я начал приготовления к экспедиции.
Тот день, когда узнал, что учительница заболела, я потратил на приготовления. Умыкнул немного съестного, пару бутылок воды, спички и... всё. Я знал о важности компаса для путешествий, но был слишком высокого о себе мнения. Думал, что смогу ориентироваться по мху на деревьях и по звёздам в ночи.
То, что мох, как оказалось, не придерживался каких-либо рамок относительно роста на той или иной стороне света, я узнал уже в пути. Прежде же, на подобную мелочь, я не обращал внимания.
Я мог повернуть назад. Кот, которого я тащил в руках, волновался и был, безусловно, за то, чтобы мы вернулись домой. Но, как я уже упомянул, я был юным, глупым мальчишкой с невероятным самомнением.
Я продолжил экспедицию сам не зная куда, — обогнул карьер и топал в сторону далёких гор, которые выстроились каскадом в, если правильно помню, шесть рядов.

Настроение у меня было отличное. Лес, свежий воздух, новые, ещё не исследованные края... да, это было чудесно. А уж горячая еда у костра понравилось даже коту Ваське.
Скажу пару слов об этом звере. К нам он прибился случайно. Просто пришёл к нам, когда мы обедали в небольшом саду и как-то сразу стал нашим. Это был белый кот с крупными чёрными пятнами. Я плохо его помню, лучше всего в памяти сохранилось пятно чуть в стороне под носом и крупные, прямо-таки огромные глаза.
Кот покушал — я ещё не успел доесть, — мявкнул, оглядываясь на меня, и неспешно пошёл в сторону карьера. Я, само собой, пресёк на корню его попытку сбежать, — упрятал в рюкзаке. Ему там не нравилось, ругался. Но, стоило мне чуть приоткрыть сумку, позволив ему смотреть за тем, что было кругом, как он несколько успокоился.

В конечном счёте я выбился из сил только к позднему вечеру. Уж совсем стемнело, когда я развёл костёр. Кота, само собой, выпустил. Он, походив кругами вокруг костра, помяукав немного, попытался уйти. Однако, видя, что за ним никто, то есть я, не следует, возвращался и вновь продолжал ворчать. Кончилось всё тем, что мы перекусили и заснули вместе.
Скажу честно, что порядочно перепугался ночи и её лесных звуков. В книгах всё было легко, а я, прочитав почти десяток, так и не смог сориентироваться по звёздам. Тогда в моё сердце начало закрадываться не смутное, а совсем явственное понимание, что нужно выбираться домой.
Утром я, как думал, шагал домой. Васька опять ругался. Стоило мне его выпустить, как он шагал куда-то в сторону и точно подзывал меня, чтобы я шагал следом. Я же думал, что дом в другой стороне, и, ворча на кота, тащил его, как я думал, домой.
Очередную, теперь уже голодную ночь, мы вновь застали в лесу. Весь день я взбирался на холмы и небольшие горы, пытаясь взглядом отыскать родной край, карьер, но... увы. Ничего-то я не мог найти.

Сложно представить, что творилось в голове у кота. Но на утро он уже нипочём не желал даваться в руки! Он всякий раз отбегал, когда я к нему подходил. Мяукал, оглядываясь на меня, и старательно пытался увести куда-то, куда я не знал.
Мне было голодно. Мне было холодно. Я устал. И мне стало всё равно. Помнится, я тогда сказал:
— Что, решил меня принести в дар духам леса? Ну давай... веди!
И я шагал за котом, который держал небольшую дистанцию. Он мог бы убежать, я это понимаю, но нет... он шагал на небольшом расстоянии и всякий раз, когда я медлил, начинал меня звать своим зычным: «Мя-а-а-ау!»
Он у нас был мышеловом. Да и птицами не брезговал. Не один раз я видел, как он по улице в зубах таскал различных синичек и воробьишек. Но там, в лесу, он не позволил себе охотиться. Он не бросил меня. Голодный кот вёл не менее голодного отчаявшегося ребёнка.
Я и в самом деле поверил россказням местных, мол, животные тут «нехорошие», что они заводят хозяев в чащобы, а после бросают... в жертву приносят!

И знаете, мы до вечера вышли к окраине посёлка. Я еле-еле волочил ноги. Кот тоже устал. Мы с трудом выбрались из передряги, в которую я завёл нас обоих... вернее даже, затащил.
До сих пор, когда думаю об этом, сам собой вспоминается фрагмент, где я тащусь по звериной тропе. Под ногами хвойная подушка. Над головой раскидистые кроны вековых сосен. Впереди, шагах в десяти, подняв хвост трубой, шагает Василий Котофеевич, — иначе с тех пор мне назвать его сложно, — и оглядывается на меня. Также, как и тогда, помню его большущие блестящие глазищи. Смотрит на меня. Помню пятно, которое было чуть в стороне, под носом. И слышу это его:
— Мя-а-а-ау!

Комментариев: 1







Улыбка Большая улыбка Ржунимагу! Превед! Подмигивание Смущен Согласен Кхм Язык Отлично Шок Недоволен Злость Неа! Разочарован Не знаю Пиво Кот Любовь [+]
Музыка Челом бью! Оу е! Да ладно! Устал я! Это намек! Весь внимания! Круть! Ну ты даешь... Оу ес! Палец вверх