Не выполнив плана по ловле мышей,
к русалкам отправился кот, –
и ветер, рыдая среди камышей,
поэта к работе зовет!
Вадим Шефнер
Наша Николаевка – большой посёлок на берегу Амура. В тринадцатом году Николаевку топило, как и весь Хабаровский край, как и ЕАО, а то ещё и покруче. На лодках от дома к дому перемещались, прямо по улицам плавали. Кота нашего, пожилого уже рыжего Митяя, МЧСники тогда спасли. А брат мой, Васька – он в доме за главного, мать его слушается беспрекословно с тех самых пор, как отец на заработки подался – возмущался тогда, что пришлось за вызов деньги платить. С тех пор он Митяшку и невзлюбил. А рыжий-пыжий моим любимцем был. Вот и стали мы с Васькой с тех пор ссориться. Или нет, не с тех? Раньше? А это только последней каплей было?
Васька – он как... Вредничает, орёт, но дело делает и рук не распускает. За Митяйкину жизнь я тогда не боялась. Но меня братец достал конкретно... У меня взгляды на жизнь были достаточно идеалистические, я стихи писала и надеялась, что с их помощью, может быть, хоть что-то в этом мире изменится к лучшему, Ваську же это неимоверно бесило, и он из меня, «Натахи-дурахи», выбивал то, что по его мнению самой дурной дурью и было – мой идеализм. Мириться я с этим не могла, и вот...
И вот в один из дней, когда наводнение пошло уже на убыль, но – только-только пошло, я с Васькой сцепилась не на жизнь, что называется, а на смерть.
На мою смерть...
По официальным данным – в Николаевке за время наводнений не было человеческих жертв.
Но это просто они обо мне не знают...
Поссорившись с братом, я схватила лодку, крикнула, что доберусь до железнодорожной станции и поеду в Хабаровск к дяде Паше – и отплыла от дома. Мама и Васька с дядей Пашей – папиным братом – после развода родительского не особо общались, я знала, что искать они меня там не станут, и психика моя будет в относительной безопасности. Так что я действительно собиралась к дяде Паше, а не на дно огромной лужи, в которую превратило Николаевку наводнение.
Но до дяди Паши я не добралась.
До сих пор не понимаю: как я умудрилась вывалиться из лодки?!
Но вот умудрилась, причём лодка даже не перевернулась, причалила туда, куда и должна была причалить со мной. Там Васька и нашёл её на следующий день.
Но меня уже не было в живых. Единственная в Николаевке жертва наводнения, которую никто не искал...
Что бывает с молодыми незамужними девушками, если они утонули? Правильно – они становятся русалками.
Но, честное слово, несладко быть единственной русалкой в огромной луже, какой сделало Николаевку наводнение... А потом вода ушла, лужи не стало, Николаевка обсохла, жители сменили лодки на велосипеды – а я кое-как добралась до Амура.
В Амуре русалки водились. Но для них я была посмешищем – утонувшая в луже Натаха-дураха. Ни с кем из них я не сошлась не то что для дружбы, но даже хотя бы для нормального просто общения.
Но есть в конце мая неделя, когда мёртвые могут прийти в мир живых. Русальная называется. Я уже пятый раз ждала её с нетерпением, но и с грустью: хотелось увидеть маму и Митяя, и даже, чего уж скрывать, Ваську, да вот только они меня не видели. Разве что Митяшка...
Раньше, водяной говорил, всё иначе было: ритуалы всяческие люди совершали со знанием дела, а теперь если что и делают – так через пень-колоду, не все жители посёлка, так, единицы, к тому же чисто на автомате: что-то делают, а какой во всём этом смысл – понятия не имеют. Вот и получается, что раньше русалки могли пообщаться с людьми, а теперь – только посмотреть.
Но ведь – май! Всё цветёт, радуется жизни, благоухает! Так хоть посмотреть на весь этот праздник жизни не со дна Амура...
...Я выбралась на берег и пошла, ни для кого вроде бы и не существующая, к дому...
...И застала там скандал...
Васька вырывал из рук у матери орущего благим матом Митяню и тоже орал – не менее заполошно:
– Ну всё, не жить гаду! У него мыши по морде практически бегают, а он вместо чтоб их ловить, сметану, паразит ворует!
Васька вырвал кота у мамы из рук и побежал к берегу Амура. Мама пыталась догнать своего слишком практичного сына, но не могла – она маленькая, Васька же – под два метра, ноги от зубов, как у девки-модели...
Но я-то – не живая. Я – догнала...
Но ведь правда: я – не живая... Что толку догонять, если отобрать не можешь...
Васька размахнулся и метров на десять от берега зашвырнул рыжего моего пыжего в Амур...
Вода сомкнулась у кота над головой.
Но ведь он меня видел?! Кот – не такое бесчувственное существо, как человек. Может, я смогу его вытащить?!
Я кинулась в Амур.
Митяшка лежал на дне. Не дышал.
Смогу поднять?!
Я просунула ладони под тельце, потянула вверх.
Получилось!
Я побежала по дну на берег – ещё несколько секунд.
Скоро Митяй был на воздухе. Пришлось не очень деликатно перевернуть его вверх тормашками и ощутимо стукнуть по спине. Но в вопросах жизни и смерти – не до гнилой деликатности. Из кота хлынул поток воды, и через пару секунд он задышал.
Ура!!
А ещё через несколько секунд он заговорил!
– Наташка! Наконец-то мы будем вместе! Не неделю в году, а всё время!
– Как?! – испугалась я. – Ты всё-таки умер?!
– Нет! – утешил меня рыжий-пыжий. – Но теперь и ты не совсем мёртвая. Можешь в любое время на берег выходить – и даже мама теперь тебя увидит. Брат, правда, тоже... И я смогу жить и на берегу, и под водой!
Как же изумился Васька, когда Митяй вместе со мной пришёл домой! Брату я пообещала, что если он ещё раз кота тронет – я его в порошок сотру.
Кстати, они так и не узнали, что я утонула. Думают, что я в Хабаровске живу – у дяди Паши. А домой я теперь наведываюсь довольно часто.
И русалки наши амурские... Не то чтобы они меня полюбили, но зауважали – это однозначно. Никто кроме меня не мог в любое время на берег выходить и с живыми запросто общаться.
Кроме того – ни у кого из них не было кота.
А у меня – был! Подводный кот-русал, способный запросто и на берегу жить.
Так что ещё разобраться надо, я Митяя спасла – или Митяй меня!