Инга шла домой по благоухающей весной Одессе. Было уже шесть вечера, но всё ещё достаточно светло, потому что наступил март, а, значит, начиналась новая жизнь в нашем благословенном городе.
С Дворянской она свернула на свою любимую Нежинскую, перешла Торговую и уже подходила к Конной. За спиной громко заскрипело, заскрежетало, даже как-то застонало и оглушительно грохнуло. В этот же момент раздался пронзительный кошачий вопль и на спину испуганно пригнувшейся женщине что-то упало. Ещё её довольно болезненно обдало каменной крошкой и окутало плотным облаком пыли.
Когда Ингуша аккуратненько открыла глаза, всё лицо как маской было покрыто желтой пылью, в волосах запутались мелкие каменные осколки, а на спине что-то нервно мяукало. Женщина повела плечами, пытаясь сбросить упавшего, но тот ещё плотнее вжался в неё. Пришлось снять пальто. К нему намертво прикогтился небольшой рыжий кот: глаза навыкат, вся шерсть дыбом.
Рухнул угол трёхэтажного дома. Да хорошо, что всё как-то улеглось в проёме между домами, а на тротуар брызнуло только небольшими осколками и пылью, иначе Ингу точно бы пришибло. Откуда взялся кот, понятное дело, неизвестно, но явно домашний: ухоженный и с ошейником.
Ингуша растерянно смотрела на завал, в ушах ещё звенело, на зубах скрипела пыль, левой рукой она прижимала к груди пальто с котом, а из оголившейся кухни на бельэтаже на неё внимательно взирал Спаситель, вырисованный кем-то на всю стену.
— Господи, спасибо тебе за все, особенно за жизнь, — пробормотала женщина.
Стали подходить люди, охать, трогать её, кто-то предложил вызвать «Скорую» или проводить домой. Инга, наконец, вплыла в реальность, поблагодарила всех и пошла на негнущихся ногах домой.
В квартире кот, почуяв домашний дух, покинул пальто и забился за унитазом. Инга даже не стала его оттуда вынимать, она взглянула в зеркало, и её охватил страх за себя, навалилась катастрофическая усталость и слабость. Сначала медленно по пыльным щекам потекли слёзы, потом из груди прорвались рыдания, и вот женщина уже билась в истерике на коврике в ванной комнате. Она плакала за всё, что с ней случилось плохого, за всё, что с ней не случилось так нужного ей хорошего. А ещё — от испуга за то, что это самое хорошее могло и вовсе с ней не случиться, если бы её завалило бы под теми развалинами. За унитазом тихонечко подвывал рыжий кот.
Ночью Инга проснулась оттого, что кот настойчиво прорывался под одеяло. Тот нашел возможность это сделать со стороны ног, затем прополз под одеялом к лицу, устроился у груди, уткнулся головой под подбородок, обхватил шею лапами и тихо замурчал.
Женщина не ожидала такого от кота, который её не знал, за весь вечер он даже не вышел из своего укрытия поесть. И вообще, она никогда не заводила в квартире питомцев, считала это абсолютно нечистоплотным и ужасно неудобным для независимой жизни. Инга и замужем не была и детей не родила тоже из уверенности, что всё это будет сковывать её вольный дух. А теперь у неё в постели лежал чужой немытый кот и ей это даже нравилось.
Утром она проснулась и, не обнаружив рядом кота, подрасстроилась, может, ей все эти нежности приснились. Довольный, покушавший рыжий притрусил в комнату и с мяуканьем прыгнул к ней на кровать, он был обрадован пробуждением Инги. Кот тёрся о неё всем телом, тыкался головой в шею, обнюхивал губы и мурчал как трактор. Женщина не выдержала и с улыбкой обняла животное:
— Господи, прости меня. Я не знаю, чей он там был, но теперь он мой, навсегда мой. Ты же сам мне его отдал, значит мне он нужнее.
А рыжий поддакивал, мурчал и поддакивал.
