Кот – антидот. АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО
Серега продрал глаза. Трещала голова, язык напоминал рашпиль, организм подрагивал. Какое время суток – по серости за окном определить было невозможно...
Серега вытянул ноги, плед сполз с тощей груди, а пятки уткнулись во что-то мягкое:
— Ногами-то осторожнее шурши! — прошипело «мягкое», и Серега вскочил.
В ногах сидел кот. Большой, серый, полосатый и сердитый. «Допрыгался! — подумал Серега. — Белочка пришла!»
— Сам ты белочка! Кота от белки уже не отличаешь?
— Я же не говорил ничего... Как? — растерянно пробормотал Серега.
Кот поморщился, спрыгнул с дивана, перебрался на стол.
— Подальше от твоих носков! — пояснил он.
Серега непроизвольно поджал ноги, пряча дырку, из которой игриво выглядывал большой палец. С силой потер глаза. Хотел потрясти головой, но побоялся. В ней и без того ворочалась и постукивала мутная боль.
— Ты кот, — констатировал Серега, указывая на кота дрожащим пальцем. — А мужики говорили, что обычно белочка приходит, если... Ну, ты понимаешь.
— Не хватает на всех белочек. Много вас, «страдальцев», развелось. Тебе-то какая разница? — кот наконец устроился между пустой тарелкой и заляпанным стаканом с чем-то мутным на донышке.
«А он, однако, хам!» — обиделся Серега и поднялся с дивана.
Ноги тряслись, голос не слушался, но он не собирался спускать неучтивость какому-то коту.
— Ничего-ничего... Вот сейчас я «лекарство» приму, и ты исчезнешь! Неважно, кто ты там – кот или белочка! Ты только подожди минутку! — угрожающе просипел Серега и поковылял к шкафу.
Кот снисходительно наблюдал. Серега нырнул в брюхо двустворчатого монстра и зашуршал вешалками: где-то там должно быть! Он же сам прятал!
— Зря стараешься, — подал голос кот. — Нету там ничего.
— А куда делось? — Серега вынырнул из шкафа.
— Люська твоя вылила, когда меня пожить пригласила. «Надоел он мне, — говорит, — хуже горькой редьки. Что ни выходной, так Сережа в зюзю».
А потом подошла к шкафу, пузырек твой изъяла – и в раковину его! «Пусть, — говорит, — как хочет в себя приходит! Это я раньше его жалела: знала, где прячет, но не трогала. Надеялась: поправится чуток и все. Так ведь нет! Все, кончилось мое терпение!»
— Вот змея! — голос Сереги от возмущения дал петуха. — А где она сейчас? Люська?
— В магазин пошла, меня же чем-то кормить надо, — кот посмотрел на него, как на умственно отсталого. — Да и хорошо, что ее нет. Она у тебя женщина положительная. Не хотелось бы ей лишний стресс делать.
А с тобой, охламоном, поговорить, ох, как хочется! Чего же это ты, Серега, жизнь свою в унитаз спускаешь? Да ладно бы только свою! Так и Людмилину туда же!
Ты смотри, если не исправишься, то ждет тебя кончина скорая, бесславная и страшная! Для таких, как ты, не райские врата открываются. И вовсе не ангелочки с чистыми белыми крылышками ждут вас за чертой...
Сам Старик Коматозыч за такими является! И когда он придет, будешь, ты, Серега, рыдать в три ручья, да только вот поздно будет!
Ладно, ты в обморок-то сразу не падай! Затем я и здесь. Пригляжу за тобой. Может, и удастся из тебя человека сделать...
— Так ты что, здесь останешься? Мало мне Люськи, так она еще тебя — серую, полосатую совесть мне под бок поселила! — Серега побледнел, хотя, казалось, что это уже невозможно – и так серо-зеленый после вчерашнего.
— Пациент, вы не нервничайте, вам вредно. Сердчишко еще не выдержит. Лучше лягте и проспитесь, как следует, — кот откровенно издевался.
Спорить у Сереги не было сил – комната перед глазами покачивалась, колени подгибались. И он побрел к дивану, упал лицом в подушку и провалился в тяжелый, горячечный сон...
*****
Вскоре в дверях завозился ключ. Кот грациозно спрыгнул со стола и вышел в коридор.
— Барсик, — Люся поставила пакеты на тумбочку и сняла туфли. — Ну как там наш задрыга? Дрыхнет еще? Ну и хорошо. Авось, когда глаза продерет, хоть чуточку на человека похож будет.
Кот потерся о Люсины ноги, муркнул, словно обещал: «Обязательно будет».
— Ладно, пойдем, перекусим, а потом мне нужно уборкой заняться. После Сережкиных «праздников» дом на хлев похож...
Спал Серый в этот раз долго и крепко. Так крепко, что его не разбудило ни гудение пылесоса, ни бряканье посуды, которую Людмила убирала со стола.
Проснулся он ближе к вечеру. Люда, расправившись с делами, пила чай на кухне и смотрела телевизор.
— Привет, — Серый опасливо заглянул на кухню, кота не увидел и немножко успокоился: «Приснилось! — решил он. — Но надо потихоньку завязывать, раз уж коты говорящие являться начали и карой загробной пугать».
— Здоро̔во. Очухался? — Люда окинула взглядом фигуру мужа, застывшую в дверях.
Выглядел он, как говорится, «обнять и плакать». Волосенки торчат вокруг головы, словно иглы дикобраза, получившего удар электрошокером.
Тоненькие ножки выглядывают из свободных синих семейных трусов, стопы прячутся в разношенных тапочках. Серая маечка болтается на узких плечах, оголяя впалую цыплячью грудь.
Личико несчастное, мятое. Только глаза в красных прожилках с подозрением обшаривают кухню.
— Ну чего ты застыл-то? Ужинать будешь? — спросила она.
Серега расслабился, кивнул, переступил порог кухни... И тут из-за шторы выглянул кот!
Казалось, из-под ног Сереги кто-то мастерским ударом футболиста выбил саму Землю! Он рухнул на табуретку, мутные глаза прояснились, округлились, замерли.
— Убери его, Люся,— залопотал Серега. — Добром прошу. Умоляю. Он мне такое говорил, кошмарами стращал всякими!
«Врачам пора звонить, — подумала Людмила. — Но для начала надо его как-то успокоить, а то кто знает, что ему в голову вступит».
— Сереженька, кто тебя стращал? — мягко, аккуратно, спокойно.
Дрожащий палец мужа описал нетвердую дугу и уперся в кота.
— Барсик? Приснилось тебе это. Не говорят коты. Ты же сам прекрасно знаешь. Ну, успокойся, водички вон попей... — Людмила протянула мужу чашку.
Тот осушил ее залпом, не отводя взгляда от Барсика.
— Ты бы поменьше злоупотреблял, а то, не ровен час, мозги окончательно в отпуск уйдут, — продолжила Людмила. — А Барсик хороший, только бездомный. У нас теперь жить будет.
Ты же вроде кошечек любил. И у мамы у твоей всегда коты жили... Ну, хорошо же все?
Серега медленно успокаивался:
«Права Люська — приснилось! Обычный кот. Сидит, молчит, хвостом батарею охаживает. Подмигивает...
Подмигивает?! Уф, нет. Показалось. Нужно и правда бросать. А то с головой совсем беда...
Да и Люську жалко. Сколько ей убирать после меня пришлось. Другая бы сковородкой врезала, а моя нет – выспаться дала, в себя прийти позволила. Все – становлюсь человеком».
*****
Когда Серега перестал пить, Людмила, конечно, обрадовалась и удивилась. Побаивалась, правда, что надолго его не хватит. Вон, сколько примеров перед глазами.
Да и знакомые все в один голос твердили: «Умеет ждать зеленый змий. Не отпускает своих жертв надолго».
Но прошел год, пролетел другой, а у Сереги как отрезало. Людмила потихоньку расслабилась, решила:
«Может, именно нам повезло. Нельзя же всех под одну гребенку! Да и за эти два года я судьбе благодарна. Муж ведь стал, просто на зависть всем: зарабатывает хорошо, по дому помогает, на комплименты не скупится, в отпуск меня свозил, подарками балует.
Да и не только меня. Про кота тоже не забывает. То вкусненьким угостит, то игрушку смастерит. Взаимопонимание у них полное. Серега даже разговаривает с ним, как с другом старинным».
Люда сама это слышала:
— Спасибо, Барс! — за что-то благодарил кота Серега, а дальше и вовсе непонятное: — Хоть ты и притворяешься животным неразумным, я-то знаю – понимаешь ты меня, пройдоха полосатый! И не делай вид, что ты тут ни при чем.
А Барсик ему отвечает! Помуркивает, помяукивает, чуть ли не подмигивает. Есть между ними, видать, своя мужская тайна. Люда в этом уверена.
Но она не любопытствует. Незачем. Главное ведь, что в семье все теперь хорошо. А раз так, то можно и о детишках подумать. Жизнь-то продолжается.