Кот Мамай, если лежал свернувшись, был похож на разлохмаченную шапку древнего монгольского завоевателя.
Характер имел мужской.
Ярко выраженный.
Взрывной и брутальный.
Самоуверенный. Непреклонный.
Всегда!
Имя себе выбрал сам.
Обычные кошачьи имена из предложенных, типа, Кеша, Пухлик, Мурзик и Барсик, Васька и Кузя, отверг категорически.
Сразу.
Не откликался.
Демонстративно игнорировал банальности.
Отвернулся. Даже ухом не водил.
На имя Мамай коротко мявкнул. Согласовал вроде.
Принял. Без возражений.
Изо всех вариантов, счёл это имя наиболее соответствующим себе.
Внутреннему мироощущению. Харизме.
Уровню личности.
Мамай, одно слово.
То, что он красавчик, видимо, ему ещё в детстве внушили.
Мама-кошка.
С молоком впитал.
С этим знанием и жил. Красовался.
Двигался по жизни, пуша свой красивучий хвостище.
Окрас был, как у сиамского, тайского кота.
Длинношерстный.
Глаза яркие, голубые. Сапфировые.
Лапы тяжелые.
Грива. Манишка.
Намешано там кровей и примесей, похоже, немало.
Мы - семья кошководов-любителей.
Не профессионалы.
На глубокое знание кошачьих пород не претендуем.
Просто любим. Безо всяких условий.
Породу котишке установили сообща, коллективно.
Обозначили, как невского маскарадного.
А там… кто разберет…
Кто теперь правды дознается…
Не разобрать нам клубок кошачьей Санта-Барбары…
Случайных романов и кипучих, пылких страстей.
После дождя его пушистые панталоны и живот кудрявились.
Как у тонкорунной, новозеландской овцы.
Хвост шикарный ему достался. По наследству.
Не каждый павлин такой хвост имеет.
Ох, согрешила его мамаша с норвежским диким котом.
Ой, согрешила…
И папашин характер унаследовал.
Дерзкий. Бунтарский.
Наглая усатая морда.
Полное отсутствие тормозов и принципов.
Восторги вызывал у всех. Без исключения.
Умел произвести впечатление.
Что есть, то есть. Не отнять.
Если приходили гости, сразу заявлялся к месту сборища публики.
Садился по центру помещения.
Эффектно. Укладывал хвост. Расправлял воротник-жабо.
Одним словом, "Мамай пришел!"
Завоеватель!
Покоритель людских сердец.
Спокойно принимал восторги и комплименты.
Визги и умиление.
Достойно. С легким равнодушием.
Жмурил голубые глаза. Млел от удовольствия.
С места не сходил.
Человеческие особи сами к нему подходили на поклон.
Практически подползали.
Кланялись низко.
Погладить. Прикоснуться к чуду.
Тискать не давался.
И всё!
Люди "засахаривались" возле кота.
"Залипали".
И большие, и маленькие.
Напрочь забывали, зачем пришли.
По какому поводу.
Знал, прохиндей, что чудо, как хорош.
Рисовался.
Наслаждался триумфом.
Переключал внимание на себя.
Гости, пришедшие на юбилей свекрови, весь вечер говорили только о нашем коте.
Восторгались!
Веревки вил.
"Соболь! Чисто соболь!" - умилялась моя мама-сибирячка.
"Эх, хорошая шапка из тебя, Мамай, получится! Большая! Богатая!" - шутил свёкр.
Думаю, что там, и на варежки, и на муфточку, ещё хватило бы.
Такой он был большой.
Котище.
К миске с едой не бегал. Шел вальяжно. Медленно.
Не торопясь. Вразвалочку.
Переливаясь шелковой шубой.
Вроде, поуговаривайте меня. А я ещё подумаю.
Нюхал. Решал.
Размышлял.
Достойна ли эта простая, плебейская пища, попасть в изысканное меню Его Величества.
Слов любви, типа "Мур" и "Мяу!", бравый котяра не знал.
Суть вопроса, требования и просьбы-приказы, излагал ворчанием и глухим урчанием.
Покорял своей необычностью.
Все хотели завести себе Мамаево потомство.
Иметь его копию.
Своего личного пушистого божка. Идола.
Своенравного.
Характерного.
Воду не любил. Тряс лапами, даже если по свежевымытому полу проходил.
Недовольно. С легко читаемой брезгливостью на голубоглазой, породистой морде.
Отвращение демонстрировал.
И к воде, и к поломойке.
Как- то мы решили его искупать.
Лапы хотя бы отмыть от грязищи.
В ванной.
Прошел "по воде, аки посуху". По всей длине водной глади.
Лап не замочив.
По стенам. До потолка. Метался, нарушая физический закон притяжения.
Оспаривая принципы гравитации.
Расцарапал всех истязателей.
Орал, как потерпевший. Дурным голосом.
Причём по- английски.
"Help me! Help me!"
Реально!
Услышав чистый английский в российской глубинке..., да еще из уст собственного кота...
Конечно же мы ошалели, и больше не смогли его удерживать.
Сил не было. От смеха.
Соседей наших просто терроризировал.
Из-за него и у нас теплота в отношениях ушла.
А ведь так хорошо общались, бывало.
Саженцами обменивались. Семенами-отростками.
Погоду обсуждали. Виды на урожай...
Новости.
Мамай действовал злонамеренно.
По плану. Своему. Котейскому.
Переходил дорогу.
Заходил в дом к соседям. Уткиным.
Сжирал всю кошачью еду.
Запивал молоком.
Утирал усы.
Целенаправленно выдвигался в хозяйскую спальню.
На широкой кровати любил кошку Уткиных.
Самозабвенно.
С чувством. С толком. С расстановкой.
Продолжительно.
С акробатическими кошачьими этюдами и завываниями.
Кошка была уже старенькая.
Она его когда-то и соблазнила. Давно.
Ввела в мир большого секса.
Ознакомила с основными асанами.
Мальчишечку неопытного.
Теперь он к Уткиным ходил по старой памяти.
Предаваться любви под кондиционером.
В сумраке хозяйской спальни.
Как к себе домой.
Летом особенно. Жарко. Двери открыты.
Доступ свободен.
Вроде зазывают кота. Провоцируют.
Искушают.
"Заходите, гости дорогие!"- открытыми дверями вкрадчиво говорят.
Заманивают.
Злоупотреблял Мамай терпением многострадальных Уткиных.
Ублажал старушку.
Развлекал.
Старушка, кстати, была не против.
Насилия там не было! Это точно!
Против светлой кошачьей любви выступал только сам Уткин.
Орал. Гневался.
Досадовал.
Не нравилось ему сталкиваться в собственной спальне с нашим Мамаем.
Гонял. Тапками кидался.
Голосил.
Нам жаловался. Ябедничал на котика.
Обвинял в сексуальном терроризме.
Что за люди…
Не давали котикам любиться спокойно…
Не создавали условий. Вмешивались в процесс.
Варварски.
Своими воплями дикими, сбивали с ритма.
Топтали прекрасное, нежное чувство.
Даже через дорогу мы слышали трубный рёв Тарзана-Уткина. Посмеивались.
Но что мы могли сделать…
Не на привязи же этого отморозка держать.
Ну не цепью же его приковывать...
Посоветовали Уткину двери закрывать. Ограничить доступ в помещение...
Уткин совсем разобиделся.
Даже здороваться перестал.
Из других мужских развлечений любил Мамай охоту.
Особенно на людей.
Конкретно на меня.
Выбрал изо всех. Излюбленная жертва.
Легкая добыча.
Садился на край комода.
И, если я проходила мимо, бил раскрытой лапой с когтями меня по заду, как дикий лев, бьет по крупу зебру.
Валит одним мощным ударом с ног.
Подсекает.
Я, такие охотничьи приёмчики, практикуемые дикими крупными кошками, видела в передаче про жизнь обитателей знойной африканской саванны.
Когда показывали по телевизору, всегда звала Мамая:
"Иди, посмотри на своих родственничков.
Вон чего вытворяют! Поучись! Мастер-класс тебе дают! Дистанционно!"
Для добычи я, конечно, крупновата.
Моему крупу, филейной его части, удар лапки котика, пусть даже такого большого, как слону - дробина.
Меня просто так, как зебру или антилопу, не завалишь.
Думаю, что и, хозяин тайги, амурский тигр, Мамаев дальний родственник, тоже поостерёгся бы на меня нападать.
Трижды бы подумал. Чревато.
Можно попасть на незапланированный прием к таксидермисту.
Полосатым чучелком потом в краеведческом музее стоять.
А Мамай, вроде и не выпрашивал ласку, не унижался, не клянчил, на задних лапах не ходил, тапки и газеты в зубах не приносил, в глаза не заглядывал, а внимание на себя обращал.
Порцию нежности получал всегда.
За ушком почесали. Головушку бедовую погладили.
Потрепали ласково.
Жрачку щедро отвалили.
Заслужил.
Охотничек.
Насмешил.
Исполнил цирковой трюк.
Встречал нас с работы. Выходил к воротам. Всегда.
Вился. Изучал пакеты с покупками.
На правах хозяина.
С интересом. С головой в пакеты углублялся. Урчал.
Знал, что накормят. Вкусняхи привезут.
Двух наших собак. Овчарок. Братьев.
Восточноевропейских. Черных.
Широкогрудых. Высоконогих. Остроухих.
С квадратными задами и хвостами-саблями.
Взрослых кобелей, Шамана и Шайтана, за людей не считал.
Прям чмырил.
Запросто мог, проходя мимо, хвостом ударить-махнуть по недоуменной собачьей морде.
Пренебрежительно.
Уйти, не оглянувшись.
Пройти по своим делам у них между ног.
Без боязни и страха.
Невозмутимо.
Не сворачивая. По прямой.
Стальные яйца имел.
И несколько кошачьих жизней в запасе.
Жрал из собачьих мисок. Лучшие куски тягал.
Беззастенчиво.
Те его не трогали. Плечом не оттесняли.
Никогда.
Даже не рычали.
Во-первых, они сами попали в семью, в стаю, когда Мамай уже давным-давно величественно лежал на вершине Скалы Советов.
Как влитой. Не сдвинешь.
И, потом, своим собачьим умом понимали, что этот котейский отморозок - "любимая болонка королевы".
Связываться с ним не стоит.
Не поздоровится!
Правильно сообразили.
У животных своя дедовщина.
Размер не имеет значения.
Овчарки иерархии не нарушали.
Жили по Закону джунглей.
Подчинялись старейшине.
Добровольно уступали первенство.
Терпели.
Отдавали "львиную долю" наглецу.
Мамай был главный в нашем доме. И это не обсуждалось.
Не оспаривалось даже.
Когда мы уходили, текст всегда был один:
"Так, всё, мы пошли!
Мамай! Ты - за главного!
На хозяйстве!
Следи за домом и домочадцами!
Береги!"
И уходили. Спокойно!
Иногда, я начинала думать, что Мамай - заколдованный мужик.
Нереально умён был для кота!
Поумнее многих из людей был.
Всё понимал. Разве что, вслух не проговаривал.
Но мысли свои и пожелания умело телепортировал.
Глазами своими сапфировыми всё понятно излагал.
Умел манипулировать людьми. Без слов.
Предугадывал события.
Испарялся в воздухе, как только я начинала размышлять (даже не сказав вслух, а просто подумав!), что "надо бы Мамаюшку искупать"...
Всё! Животинка исчезала!
Появлялся в тот момент, когда совершенно не до него было.
Лечил нас.
Обычно скупой на проявление чувств, в часы болезни, приходил, распластывался на больном человеке, как шкура Немейского льва.
Средних размеров.
Накрывал собой. Обнимал болящего.
Забирал на себя чужую, человеческую болезнь.
Терпеливо ждал выздоровления.
Не спал. Подрёмывал.
Не беспокоил. Деликатно лежал.
Но и не уходил.
Только попить.
Вот такой у нас был неординарный домашний питомец.
Уникальный. Любимец.
Увалень и баловень.
Нам свою любовь демонстрировал редко.
Скупо. По-мужски.
Боднёт башкой, обовьет хвостищем, - уже знак внимания.
По его меркам, широкий и щедрый.
Один раз даже пометил меня. Прямо на новенький атласный халатик.
Нашу заботу, любовь с нежностью, принимал благосклонно.
С легкой ноткой отстраненности.
Но каждый вечер спешил домой.
Со всех своих лап бежал-торопился.
Бросал кошачьи делишки и заботы. Любовь и охоту.
На свет родных окон. К нам.
На ручки.
Радовался!
© Noveera
