"Кошачьи зарисовки" Анастасии Цветаевой

Анастасия Цветаева (1894-1993), мемуарист и переводчик, дочь создателя Музея изящных искусств Ивана Владимировича Цветаева и сестра Марины Цветаевой. В сталинских лагерях и на поселении провела 22 года.
Дети профессора Московского университета Ивана Владимировича Цветаева, основателя Московского музея изящных искусств (Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина), с раннего детства знали, что в мире существует не только человек — творение Божье, но существуют и Божьи твари — животные, за которых люди в ответе. Кошек и собак — своих домашних любимцев, соседских кошек, и домашних питомцев друзей и знакомых, и бродячих животных, встречающихся на улицах, — Марина и Анастасия Цветаевы любили и понимали с раннего детства.

Крымские кошки

Она вспоминает, как на хуторке Отрадное в "оазисе посреди крымской степи" у печи блаженно греются люди и кошки — Гри-Гри и Тигричка — на полу озаренной прихожей, рядом — самая старая из хозяйских кошек бело-черная пятнадцатилетняя Марфа и ее четырнадцатилетний сын кот Пучеглаз.
И позже, уезжая с сыном Серёжей (так назовет она в своей автобиографической книге сына Андрея) в Феодосию, прощались не только с людьми, но и с любимыми кошками Гри-Гри и Тигричкой, прижимали к себе котов в прощальном объятии. Хотели проститься и с Марфой. Но кошка куда-то запропастилась; кота Пучеглаза поймать, чтобы обнять, не удалось.
В этой же книге чуть позже перед нами появляется другой большой ангорский феодосийский кот с глазами разного цвета. Кот спал на чашке весов. "Под ним стрелка весов подрагивала, показывая то больше, то меньше девяти фунтов. Ласкать себя кот не разрешал, предупреждая о том глухим, но нарастающим рычаньем. Кот хотел спать". Писательница несколько раз упоминает этого кота.
Вот старичок-хозяин сидит в кресле со своим белым ангорским котом на коленях. А в дверь стучат, рвутся… "Синий глаз кота завороженно глядел на дверь, зеленый был мрачен, — кот, казалось, исполнял роль пифии".
Днём позже этот "белый кот лежал на коленях взволнованного вчера хозяина и на своих весах — и весил ровно девять фунтов".

Кошки в Тарусе

Уже в самом начале книги мы встречаем кошачьи "зарисовки" автора, когда арест Анастасии Цветаевой в Тарусе, где она тогда жила, прервал ее занятия живописью. А. Цветаеву вдохновляли не только пейзажи "русского Барбизона" (так назовет Тарусу Константин Паустовский), но и многоцветные языки пламени в печи, и три кота хозяйских, "спящих мирно, друг в друга…", "точно нарочно подобранные, чтобы писать их, на них крушить пастельные мягкие мелки, обращавшиеся в кусочки и в пыль. В котах было органическое сходство с пастелью, вся гамма от тёмно-тигровой шерсти — через рыжее пламя второго — к дымчатости с белым третьего…".
Анастасия Цветаева была арестована в Тарусе и много лет провела в далекой ссылке и на поселении в Сибири.
Зная любовь писательницы к кошкам и собакам, ей часто приносили обездоленных животных.
В книге "Amor" Анастасия Цветаева расскажет о животных, встреченных ею в ссылке.

Мурыся

Однажды Дина, женщина, с которой Анастасия Цветаева вместе отбывала срок, принесла какие-то деловые бумаги, а с ними и крошечную белую с серым кошечку.
- Её зовут Мурыся, — сказала Дина деловито, забрала чертежи и ушла.
Мурыся стала собственностью Ники (так назовет писательница свою героиню, прототипом которой является она сама).
Кошка росла, умнела, знала, кто ее любит, кто — нет. В рабочие часы (Ника работала тогда в проектно-сметном бюро) кошка спала непробудным сном на Никином столе, сбоку. Время шло. Мурыся росла, становилась красавицей необычайно изнеженного типа. Исчезала котеночья угловатость; каждая поза была — картина, и кокетству ее не было конца.
Но когда Ника однажды с гордостью повторила слова о том, что Мурыся — "сама женственность", уборщица Лена подняла её на смех:
- Ну да! Женственность! Это ж кот! Ещё "Мурысей" зовёте!
Так кошка Мурыся оказалось котом. Но, став котом, Мурыся не смущался такой номинальной переменой своей судьбы. Он так же изящно охотился за солнечными лучами, ловил их лапами, перекатываясь на пушистой спине по дощатому полу. Одной из его забав было — считать на счетах. Скоро кот уже вырос и больше не проваливался лапками меж прутьев. Теперь он, лежа, занимая их почти целиком, цепкой белой пятерней ловил убегающие шарики.
Так прошёл год. И вот грянула печальная весть о женском этапе. Заключенных переводили в другой лагерь. Кот Мурыся перестал есть. Не сходил с Никиного топчана, не подходил к своей миске. Думали, заболел. Но однажды ночью кто-то уронил сухарь на пол. Кот бросился на сухарь и жадно его сгрыз.
- Да не болен он, твой кот, мать! — сказала одна из женщин, подметавшая комнату. — Это он — тоскует!.. Понимает, что едем мы…
Ника что-то читала, лежа на топчане. Вдруг Мурыся прыгнул на топчан, встал на задние лапы, передние — положил ей на плечи, стал неистово ласкаться, обнимая, прижимая голову к груди, тёрся подбородком об неё…
- Ты гляди! Ты гляди, что делает! — говорила уборщица. — Вот кабы наши мужики с нами так прощались…
Затем Мурыся прыгнул на окно и выскочил в форточку. Только мелькнул пестрый хвост. Больше его не видели.

Кошки друзей

Позже, уже на поселении, Анастасия Цветаева вспоминает своих многочисленных друзей, среди них — кошка близкой подруги Тони, ласковая тигровая Жанна, "кошачье тепло у ног, мурлыкающее". У Тони уже был свой дом. Когда уехала Тоня, свою кошку Жанну она оставила в наследство Анастасии Цветаевой. Но однажды кошка ушла и не вернулась.
У соседа, хозяина пса Руслана, кот — "пёстрый, большой, деловой и неласковый. Больше по мышиной части, службист: изба, да кладовка, да сеновал — свое котовое хозяйство…".

"Кошкина мама"

В том же сибирском селе жила в лесу на отшибе одиноко в маленькой избе без крыши (кто построил эту избушку, для кого, кто там раньше жил?) "кошкина мама", которую знали все жители села. В одну сторону — лес, в другую — поляна лесная. Утлая дверца отворялась прямо на поляну лесную, в солнце, в облака, в ветки, в ветер, в серп месяца, в черную сибирскую звездную ночь. В хибарке — парижские эстампы, открытки с изображениями нотр-дамских химер, музейные сокровища…
Ольга Захаровна Разовская — писательница по призванию. В бедной лесной хибарке она печатала на машинке свой новый роман о Средневековье — умный и талантливый труд — "под мурлыканье и дремучий блеск глаз, кошачьих, сказочных, как все вокруг неё…".
Максим Горький знал эту писательницу и хвалил её.
"Кошкина мама" была очень маленькая и очень бойкая. Одной семьей с ней проживали пять кошек крупнее обычного кошачьего размера, и они размножались. Кошки были хозяйками дома. Замечу, что кормились они лучшим из того, что могла себе позволить их хозяйка. Когда Анастасия Цветаева, увидев однажды, что две кошки едят с тарелки на столе, сказала о том Ольге Захаровне, "кошкина мама" ответила голосом (кошачьего!) достоинства:
- Это их право. Мои кошки — чистые!
Кошачьи имена, которые Анастасия Цветаева не могла вспомнить, были вполне разностильны, индивидуальны, биографичны; у кошек не было ни одного обычного кошачьего имени. Разговаривала хозяйка с ними, как с детьми, и они откликались и реагировали лучше, чем дети; они слушались. Если животные терпели урон от соседей, хозяйка требовала защиты и разбирательства у начальства. И всегда была очень убедительна.
Пришли времена — и она собралась уезжать. Но на аэродроме писательницу с корзинами кошек не приняли. Доказав своё право ездить и летать с животными, она получила специальное распоряжение, касающееся её кошек, и улетела с ними навсегда…
После смерти Ольги Разовской её маленький кошачий коллектив разбежался, попав в многотрудную жизнь бродячих кошек…
Но вернёмся к сибирским кошкам самой Анастасии Цветаевой, к её нелёгкой жизни и к радостям тех дней: сноха Нина приехала с Урала и теперь жила рядом; сени теплые; печь. Ещё радость — соседская, через два дома, кошка, пепельно-серая, очень ласковая, появлявшаяся всегда внезапно, за что была прозвана Феей. Многие бессонные ночи кошка Фея спала в ногах Анастасии Цветаевой.
В течение всей своей долгой жизни Анастасия Ивановна всюду замечала присутствие кошек, помнила их имена, отмечала их индивидуальности, тосковала в разлуке с ними.

Мишка

Однажды соседские девочки принесли писательнице большого тигрового кота, покалеченного собаками. Кот остался жить у нее. Двенадцать дней не ел, только пил (в воде растворяла гомеопатические лекарства), лежал, закрыв глаза. Думала, не выживет. Но однажды кот встал и, качаясь, медленно вышел на солнце. Лёг и уснул. После этого кот начал есть, мурлыкать, ходить, прыгая на трех лапах. Имени у него пока не было. Вскоре кот стал наступать на четвертую лапу, вопреки диагнозу ветеринара.
Соседский мальчик узнал в этом животном своего кота Мишку, но заверил, что у них есть другая кошечка и этот кот им не нужен.
Анастасия Цветаева и кот Мишка, живя вместе, всё больше привязывались друг к другу. Кот был очень умён. Она вспоминает, как кот "глядел в глаза жёлто-зеленоватыми очами, как человек, и делал ночью вид, что покорился — лежать в ногах. Затем, решив, что я сплю, тихо-тихо (и бесшумно, и медленно) полз вдоль стены, чтобы мне лечь на живот. Видимо, он понимал, что весом своим разбудит, и процедура укладывания на меня, как на подушку (хоть и был мой живот худ, но все же — живот, не нога!), занимала у кота много осторожности и времени: он пытался стать невесомым…"
Кошка Фея поначалу шипела и выла по-ведьминому, встретив в доме нового жильца. Но вскоре кошка смирилась и иногда укладывалась спать поперек Мишки — тонким серым ковриком через его темное тигровое великолепие. В Мише была гордость, стать. Он был мужествен.
Так прошло лето. Кошки Миша и Фея ныряли по густой зелени грядок, скакали, соревнуясь, кто выше, и исчезали в соседнем огороде, где царил пёстрый кот Жулик.
Однажды лунной ночью раздался не человеческий, но и не кошачий крик. Хозяйка Мишки выбежала из жилища и увидела своего кота. Сидя на одной из средних перекладин лесенки, он орал отвратительным голосом, глядя вверх. С верхней перекладины на него, изогнувшись и прижав уши, напоминая моржа, смотрел кот Жулик, выражая мордой предельное негодование.
Неподалеку заливался соловей.
Осенью убрали урожай. "Но коты смотрят на овощи с сомнением: еда? И как я ни убеждала Мишку — примером! — он глядел на картошку задумчиво. Предпочитал хлеб. Как оживал кот при виде молока! Он прыгал — шел на задних лапах, складывал передние, ловя что-то в воздухе, кружился вокруг собственного, змеей извивавшегося хвоста и мяукал, звонко лакал, ходил вокруг черепка, намекая: не мало ли? — завивая радостный хвост…"
Кот понимал и слова. Не делая шага к крынке, Анастасия Цветаева говорила:
- Мише, Мише молочка…
И он просыпался из самого сладкого тигрового сна, бежал к черепку и ждал. Кот многое понимал и умел. Знал все свои домашние имена. Одно из них было — Мех-Мех. "На этом нелепом имени мы с ним уносились из избы, из Сибири — в сибирскую сказку — не к самой ли Бабе Яге?"
Когда однажды в избушке Анастасии Цветаевой перекладывали печь, кот скрылся. Кошки беспорядка не любят. На тигровой морде его, мелькнувшей у двери, было выражено отвращение к творящемуся в доме безобразию.
Перекладывать печь закончили, и кот вернулся домой.
Теперь рядом жил кот — и одиночество отступало! Анастасия Цветаева теперь была не одна: Мишка был с нею, это уже было не "я" — человек с котом уже составляли "мы"! Выла зимняя вьюга в трубе, гудел жаркий огонь в печке. Как оживлял, наполнял жизнь кот! Сколько ласки дарил. Так свыклись, будто век жили вдвоем. Но наступил март, и кот, настаивая на своем котовом праве, стал проситься гулять: стоит у двери, глядит на хозяйку и мяучит, настоятельно требует открыть двери. Вздохнув, хозяйка стала выпускать Мишку. Приходил домой — как торопилась к дверям на царапанье и мяуканье. Как бросались друг к другу. Как Мишка мурлыкал! Точно орехи катал. А когда засыпал — пришепетывал от нежности…
Соседский мальчик сказал:
- Серого кота какого-то убили. В капкан к дяде Семёну попал, кроликов у него таскать наловчился…
Сердце сжалось от тоски. Пошла к Семёну.
- А я не знал, что это твой кот. Кабы знал — не тронул…
Лапа, попавшая в капкан, сильно вытянута, задние лапы — в разлете. Кот рвался, может, на мой крик!
Хороня кота, во что-то закутала, чтобы не прямо в лёд.
"Лето без Миши! И пуст огород, зеленый, по которому не прокрадывается маленький тигр. Не остановится, подняв лапу, нюхая воздух. Все этим летом подернуто дымкой печали, как даль: безвозвратное отсутствие Мех-Меха…".

Вася

Осенью в подполье обнаружились мыши. Пришлось взять кота, большого, белого с рыжими пятнами. Несла А. Цветаева этого кота из села в мешке, чтоб не видел дороги, не убежал. Звали его Вася. Он просился, скучал, но легко покорился затворничеству. С ящиком освоился быстро. Писательница вспоминает: новый кот кротче, чем Миша, ел невкусную для кошек пищу. Не отходил от неё сумрачно, как Миша (за что она тогда называла его "кушайте сами…"), и никогда ничего не трогал без спросу, даже вкусного. Это был очень лояльный, послушный кот. Однажды только не смог удержаться: хвост сырой рыбки свешивался из пакета, лежащего на краю стола, так низко! Вася съел рыбку! И был ужасно сконфужен…
Кот Вася был сама нежность. Мурлыкал не так громко, как Миша, но пришёпетывал, засыпая, дольше. Ласкался лапами, как ребёнок — руками; обнимал за шею. Не полюбить Васю было нельзя, и Анастасия Ивановна его полюбила. Фея на этот раз дольше сердилась, даже била его лёгкими серыми лапами, но Вася понимал, что так должно быть, и прощал Фее. Скоро кошка перестала злиться и, бывало, снова лежала сизым ковриком на его белизне с рыжими пятнами в своей любимой позе — поперек Васи. А. Цветаева зарисовала их сонный уютный ком, вздыхавший как тесто, по ее выражению.
Горе о Мишке продолжало жить в сердце, но рядом поселилась нежность к Васе и Фее и радость, что мыши заставили её взять Васю, прекратившего её горькую одинокую жизнь, в которой теперь было место ласке, заботам, "беседам". Правильно сказал девятилетний Шурка, живший напротив:
- Изба без кошки, бабушка, мёртвая. Я так считаю.
Время, прожитое с котами, — не одиночество. "Это тёплое, мурлыкающее, полное уюта и ласки — "мы"… Когда на ночь мы с Васей, отдалив вой вьюги и холод, оставались вдвоем — как же были хороши вечера эти с книгой, с тетрадью, письмом, хлебом и овощами, забеленными молоком... Но во второй половине зимы Вася стал так проситься наружу, что пришлось уступить. С тоской и страхом снова потерять друга я открыла ему дверь сеней — в белый хаос летящих вихрей… Не могла спать… прислушивалась. Удар в дверь! Но не мог кот так ударить! Чем? Всем собой?..
И из хаоса пушкинских "Бесов" — голос:
- Мяу… Мяу…
Я рванула крючок, и из белой бури — Васин прыжок об меня снегом и шерстью, и с земли — прямо мне на плечо, и ласкается, обнимается…
Я от радости чуть не заплакала…"
Стал Вася гулять. Возвращаясь, прямо с полу прыгал сзади на шею.
Но… однажды не пришел, два дня прошло — не пришёл… Вася пропал.
Потом прибежал Вовка, синие мальчишеские глаза полны жалости:
- Бабушка, вон у соседей наших на огороде, позадь нашего огорода, кот ваш лежит.
…Присев рядом с любимцем, ничего не видя от слёз, она гладила холодную Васину шёрстку.
Вася живой заслонил Мишку, но он ушёл — и они оба жили в памяти о них и тоске.

Кошки Фея и Кока

Анастасия Цветаева приходила домой, а там у двери ждала её зеленоглазая кошка Фея. Мяукала, переминаясь с лапки на лапку.
Погиб кот Жулик. Хозяин его завел новую кошку, Коку.
Анастасия Цветаева продала свой дом и переезжала в более просторный новый дом, где хватит места всей семье: с Урала приехала сноха с внучкой Ритой. Писательница вспоминает свой отъезд. Кошка Фея стоит на пороге, вопросительно смотрит. Сердце рвется на части. Дорогие дружки — пёс Домка и коты Мишка и Вася — зарыты в земле, покидаемой. Шагнула, а Фея — следом из сеней. Как во сне, перевезла свои вещи, Фея не отходит. В далеком селе огоньки загорелись, Фея терлась у ног, понимала, ластилась, провожала, помнила, как и человек, — все. И когда Анастасия Цветаева, поцеловав ее, опустила на землю, кошка последовала за ней — в первый раз! — никогда до тех пор не бежала! Побежала по уже подмерзшей октябрьской траве не веселыми кошачьими прыжками, а побежкой беды. И пришлось изобразить гонящего — топать ногой о дорогу, замахиваться на Фею, чтобы шла домой. Кошка остановилась в недоумении, смотрела… и не двигалась…
Анастасия Цветаева пришла ещё раз к соседу… Фея, её увидев, прыгнула на перила крыльца и уж готовилась с них — на шею: уж пружинилась! Побежала прощаться первая, когда Ася уходила.
У бывшего своего жилища кошка Кока кричала истошным голосом — хозяева уехали, бросив животное на произвол судьбы, а новые владельцы кошку в дом не пускали. Увидев Анастасию Цветаеву, кошка, прежде её не замечавшая, узнала её и усилила крик. Анастасия Ивановна забрала брошенную кошку Коку к себе.
Все радовались кошачьей семье. Но вдруг Кока заболела, есть перестала, лежала, потом у нее сделались судороги, и пришла смерть. Дом опустел.
- Это всё от сибирских мышей, куторок, — говорили соседи.

Мяушка и ещё… кошки

Нина принесла пушистую бело-серую крошечную кошечку, названную Мяушкой за жалобный голосок. Мяушка погибла точно такой же смертью. Нина снова принесла кошку — тигровую.
Погибла и эта кошка. В этом новом доме гибель кошек продолжалась. Долго не хотели кошек!
Однажды Анастасия Цветаева шла по лесу и увидела, что мальчишки мучили кошечку. Посадив её в яму с водой, они сталкивали кошку туда палками, а она кричала и цеплялась за узенькую полоску земли у спуска…
Анастасия спасла кошечку от мучителей, но выходить её не удалось…

Беляна и Вася

Была осень. Однажды Нина пришла с работы и молча поставила на пол что-то белое, совсем крошечное. Это была белая как снег кошечка.
- Ну, берём, что ли? Может, убережём от куторок? Ведь мыши же донимают!
Взяли. Беляна напоминала им как-то сразу всех кошек погибших. Все не чаяли в ней души. Кошка не лазила в подполье, где жили мыши-куторки. Беляна весело носилась по дому, гремела кухонной утварью, кувыркалась в солнечных лучах — и к весне стала почти взрослой кошкой. И тогда появился в доме большой, ширококостный, безухий (уши отморозил), чёрный как сажа кот-бродяга Вася. К сожалению, как ни приручали — жить не пошёл. Кот Вася ходил в гости, появлялся из лунного жерла ночи всегда неожиданно, прыгал в окно и укладывался на постель: морду — в ноги, хвостом — покрылся, спит. Мурлыкать кот не умёл — шептал. Засыпал сразу, наваливаясь на грудь, на живот. Был очень нежен, никогда не сердился. Белоснежная Беляна и чёрный Вася иногда спали в обнимку. Кошки создавали в доме уют.
И вдруг Беляна заболела. Болела она терпеливо, покорно, сразу став взрослой, печальной. Не ела, лежала. Боролась за жизнь. Кротко дотерпела до конца. Две белые лапки свои она вытянула у мордочки — и не то стон, не то вздох…
Как удивительно прощаются животные с жизнью — без ропота, точно знают: пришел час!
Чёрный Вася, кажется, исчез.
Закопали Беляну в коробке, чтоб земля не сразу — на кошеньку. И знали, что в этот дом больше не возьмем кошек…

Бессмертные жили в памяти Анастасии Цветаевой кошки и собаки — и свои любимцы, и соседские кошки, и питомцы друзей-знакомых, и бездомные животные, — все, встреченные ею на долгом жизненном пути.

Галина Рудь © Журнал для любителей кошек "Друг"