Мария Аргир - «Кошачьи истории: Кузька»

На старом замызганном ящике, в шапке-ушанке не то чёрного, не то коричневого цвета изрядно побитой молью сидел маленький ребёнок, растерянно подняв свои изумрудные глаза к самому небу.
По небу лениво плыли облака, а он спиной жался к братьям и сёстрам, спрятавшим свои розовые носы во взъерошенных хвостах. Котята, свернувшись в тугие комочки, тихонько посапывали в огромной шапке.
- Где я?
Небо радовалось этому дню, дарило лазурный цвет всем, кто бесстрашно ловил своими лохматыми полосатыми лапами такие холодные, но такие мокрые снежинки.
На дворе стоял февраль.
Мужик в старых валенках потирал нос варежкой, переминался с ноги на ногу, постоянно поминал сестру свою и её кошку.
- Не иначе как хозяин наш.
Котята, едва успев народиться и раскрыв, как следует, ещё голубоватые глаза оказались по воле людей и случая среди торговых рядов.
Наш кот был вовсе не дворовой, а самой настоящей сибирской масти. Папа его давил крыс одной лапой, а дедушка и вовсе был генеральских кровей – служил в сибирских лесах воеводой – наводил ужас на медведей и кабанов, за что был награждён усами невероятной красоты и стати. Усы эти равно как и дворянский чин передавались из поколения в поколение.
Волей судьбы и мечтами хозяйки о великолепной столичной жизни в невероятной комнате в коммунальной квартире матушка его, будучи на сносях, пересекла почти всю страну за неделю в плацкартном вагоне.
Хозяйка её, едва глотнув московского воздуха, так удивилась кошачьему приплоду, что кошку решила оставить, а котят отдала своему брату, чтоб тот отнёс их куда следует.
- Чтоб глаза мои их тут не видели!
-А мне что делать? – выдохнул мужик.
Так и занесло их на этот забытый всеми ангелами рынок.
Видать у каждого в этом мире свой путь, будь ты котом или человеком.
Распахнутыми от ужаса и любопытства глазами и лохматыми как у медвежонка ушами Кот жадно смотрел по сторонам, втягивал морозный воздух носом и слушал, о чём говорят люди и звери.
Над улицей страшно гремел стук трамвайных колёс, гудели машины, лаяли собаки, мяукали коты и кошки, пищали щенки и котята. Люди торговали здесь живностью всех мастей – кто-то с сожалением, кто-то с безразличием, а бывало даже и со злорадством.
Большие люди тащили маленьких за руку, те глазели по сторонам с открытыми ртами. Замотанные в неуклюжие шубки, они шли хвостами за своими взрослыми как пингвинята, неся за пазухой ещё совсем светлую детскую надежду.
На сколоченных прилавках в стеклянных аквариумах плавали рыбы скалярии, меченосцы, петушки всех цветов, гуппяшки, золотые рыбки, сомики, стерляди и караси, диковинные голубые дискусы, жёлтые улитки и водяные, жадные до еды, лягушки и черепашки. Рыбки всех размеров, от малька до громадин, тыкались носами в стекло аквариумов, вились в пузырьках воздуха, поднимающихся от тонких прозрачных трубок.
Продавцы громко смеялись, курили, как факиры разжигали костры из газет под рыбами, жгли горелки под стекляшками, разливали рыбок по банкам из-под варенья, а покупатели прятали их за пазуху.
- Не иначе готовят обед – думал Кот, прислушиваясь к урчащему животу.
Где-то вдалеке кричали гуси, кудахтали куры, кричали петухи, спорили голуби почтовые и красивые, пели свои песни канарейки. Хотя какие там песни на таком морозе: трели, вылетев из клеток падали оземь и разбивались вдребезги подобно тонкому льду. Голоса вокруг были растеряны.
В закрытых плотной тканью клетках подмерзали разноцветные волнистые попугайчики и огромные попугаи с пышными хвостами и хохолками. Попугаи философствовали, ругались, наперебой рассказывали, что служили у пиратов и поэтов, один даже утверждал, что потерял один глаз на дуэли, хотя оба были на месте – доверчивые попугаихи верили и падали в обмороки.
Раскрыв рты их слушали крысы, морские свинки и джунгарские хомяки, гекконы, саламандры и змеи без энтузиазма закатывали глаза:
- Врееееш-ш-шь…
В банках Дуремары торговали пиявок, циклопов и дафний, выловленных сачками из местных прудов.
Тётушки в перчатках ворочали подносы с красным мотылём. Мотыль шевелился, пах мясом и не хотел вылезать из подносов. Ехать с мужиками на рыбалку или прыгать в аквариум к жёлтым лягушкам на прокорм у червяков не было ни малейшего желания, но тётушки ловко раскидывали их по газетам, бережно заворачивали, будто дорогой подарок, и бросали кульки на весы.
Рядом с Котом дедушка торговал своего старого пса, курил без конца крепкие папиросы. Пёс лохматый, но чистый и сытый лежал на картонке, поджав под себя лапы.
- Дяденька Пёс, а где это мы? – высунулся из шапки Кот по самый пупок.
Пёс лениво прикрыл один глаз.
- Известно где – на Птичьем рынке. Опять привёл меня продавать. Баба наша нас выгнала. Пришёл искать мне лучшую долю - усмехнулся он в сторону старика. – Сам торгует, а никому не отдаёт.
- И нас торгуют?- зашевелились котята. – Так мы не птицы…
- Да, ребяты! Скоро разберут вас по тёплым домишкам. Подождите маленько. Вы вон какие: красивые, звонкие. Таких котов грех не взять! А мой сейчас храбрости наберётся, топнет ногой, и мы домой пойдём. Хороший он у меня, но старухи своей боится как огня, - улыбнулся Пёс. - А вы не боитесь! Ждите своего человека, сердце вам подскажет какого брать, – выдал Пёс мудрое слово и задремал.
К котятам подходили, спрашивали, смотрели. Те ёжились, шипели прятались обратно.
Приходила женщина, искала рыжую кошку-мышеловку в деревню. Сестренка оживилась, потянулась и отправилась за счастьем в новый дом.
- Эх я не рыжий, да и не кошка, да и тётушка видно не моя, – зевнул Кот, прикрыл лапами нос и уснул.
Мороз крепчал. Люди и животные текли бесконечной рекой, с каждым часом отбирая силы.
Над головами стоял смрад от папирос, от человечьих, кошачьих и собачьих запахов. Все кутались, потирая руки, лапы, поджимая хвосты и пряча голову под крыло.
Шло время, хотелось есть, кружилась голова.
- Эх! Пропади оно всё пропадом! Эй, Чип, идём домой! Справимся мы с нашей бабкой! – старик в порыве смял опустевшую пачку. – Не боись!
- А я и не боюсь. – пробурчал старый Пёс. – Бывайте, ребяты! Ждите своего человека, он обязательно придёт. Бабка наша уж поостыла. Небось с обедом нас ждёт и с куском мяса. Да кому мы ещё нужны? – чуть слышно пробурчал он себе под нос.
Пёс громко откашлялся для порядка и поплёлся вслед за хозяином.
- Да смотрите не засиживайтесь тут – холодает!
Вдруг подошёл мужчина в синей куртке на рыбьем меху с большими звонкими кнопками.
- Сибиряки?
- А то! – ответил продавец. – Гляди какие лохматые!
Надо сказать, что в такой мороз все коты на рынке стали сибирскими. Шерсть стояла дыбом так, что ещё чуть-чуть и все коты станут никак не меньше чем ангорскими персами да лесными норвежскими.
- Ну, ребята, кто смелый? – дядька протянул руку. Тёплую руку, только что из перчатки на самый холод. – Я для дочки, ей скоро два года, ищу ей лохматого братца.
- Я пойду! Это мой! – расталкивая всех серый Кот вышел вперед и заглянул в глаза человеку. – Я готов! – протянул он свою лапу и положил её на открытую ладонь.
- Пойдёшь со мной?
- Спрашиваешь?!
Человек расстегнул куртку, сделал за пазухой из шарфа гнездо и посадил туда котёнка.
В куртке было невероятно тепло, от человека пахло домом, канарейкой и маленькой девочкой.
Как сторговались, он уже не слушал. Кот затарахтел как трактор.
Он его нашёл.
Он его узнал.
Своего человека.
Под размеренный стук трамвайных колёс он засыпал.
Кузя ехал домой.