На подоконнике одного из окон первого этажа сидел кот. Окно было раскрыто настежь, легкий ветер ласково обдувал короткую рыжую шерсть, а сам кот взирал на плескавшуюся в лучах осеннего солнца улицу безо всяких стеклянных преград и пил кофе. И его совершенно не волновало, что, в общем-то, котом он был в самом прямом смысле этого слова: с пышными усами, длинным хвостом и – страшно подумать! – аж четырьмя лапами. Перехватив поудобнее стаканчик из «Старбакса», кот сделал еще глоток. На стаканчике было ловкой рукой бариста выведено: «Вениамин».
– Отменный кофе, не правда ли? – послышалось откуда-то справа.
Прищурив зеленый глаз, кот повернул голову, однако владельца голоса не обнаружил.
– Тоже любишь кофе, мурлыка? – к нижней границе окна подбиралась чья-то увешанная самыми разнообразными браслетами рука. Ее намерения были очевидны, и Вениамин склонил голову, давая почесать себя за ухом.
Рука принадлежала парню, о котором совершенно точно можно было сказать только одно: он студент. И об этом кричали не только самый большой стакан кофе и недельная небритость. Мешки под усталыми карими глазами казались младшими братьями черных дыр, а брошенный тут же рюкзак был явно неспособен проглотить столько книг, сколько ему попытались скормить.
– Вообще-то, высыпаться я люблю больше, – парню явно хотелось поговорить, а кот виделся ему идеальным собеседником, – но мне сейчас без кофе никуда. Ты-то, небось, кофе пьешь не потому, что, кажется, не спал нормально уже целую вечность, да?
Неопределенно мяукнув, кот опустошил стаканчик, после чего осторожно положил его на подоконник и мягко подтолкнул лапой. Стаканчик скатился точно в широко раскрытую пасть рюкзака, ощерившуюся парой длинных линеек. Студент поднял на кота удивленный взгляд.
– А ты ничего не перепутал? У меня тут не мусорка, вообще-то.
Вениамин в ответ склонил голову, будто чего-то ожидая. В его взгляде ясно читался вопрос: «Ну чего же ты ждешь?» Парень на это лишь пожал плечами. На мгновение ему показалось, что вместо кота он видит человека, тяжело вздыхающего из-за того, что все в очередной раз идет не по плану. Ну а когда не по плану, все обычно приходится делать самому. Именно так кот и поступил. Спрыгнув с подоконника, он как будто нарочно ударил студента хвостом по носу и, после нескольких неудачных попыток все-таки выудив из рюкзака злополучный стаканчик, продефилировал до ближайшей урны. Вернувшись, он по-хозяйски улегся у студента на коленях.
– А сразу самому выкинуть лень было? – пристыдил его парень.
«А если и так, тебе сложно, что ли?» – раздался у него в голове ехидный голос.
– Ну вот, голоса проснулись, – грустно подытожил студент. – Запаздывают они, однако: друзья говорили, такое на четвертый день бывает, а я, между прочим, уже пятый не сплю. С половиной.
«Так, может, перестать откладывать все на последний момент?» – еще более ехидно поинтересовался голос.
– А может, я, перестанешь мне советовать? – беззлобно огрызнулся парень, допивая кофе и ставя стаканчик рядом: сгонять с колен рыжую морду ему не позволяла ни любовь к семейству кошачьих, ни тем более совесть.
«Готов поспорить, ты никогда не советовал себе столь полезных вещей. Мне нравится быть первооткрывателем».
С колен донеслось громкое мурчание, больше похожее на смех. Парень посмотрел на кота, и снова ему привиделись черты человеческого лица.
– Это кто так нагло в мои мысли влез? Ты, что ли? – уточнил он, легонько щелкая кота по носу. Любого другого человека смеющийся кот-телепат наверняка если и не напугал бы, то уж точно удивил. Но только не его. Он у себя в архитектурном вузе уже вообще ко всему привык. – Прости, за вредность могу только пива дать.
«Моя семья слишком благородна для того, чтобы я лакал пиво. Давай еще по стаканчику кофе?»
Подхватив кота на руки, студент направился в «Старбакс». Очереди у кассы почти не было, и вскоре он уже был лицом к лицу с бариста.
– Снова ты, Вениамин? – улыбнулся тот. – Третий раз за час. Это абсолютный рекорд.
– Но я у вас только второй раз, – неуверенно заметил студент. – Да и зовут меня Славой…
«А он и не с тобой разговаривает, выскочка. Я с самого начала понял, что по части сообразительности у тебя проблемы».
– Так это ты Вениамин, что ли, мурлыка?
– А ты смелый парень, – рассмеялся бариста. – Чтобы хранителя города вот так просто мурлыкой звать, как какую-нибудь дворовую Мурку, нужно быть или обаятельным, или полезным, или бессмертным.
«Или глупым», – вставил Вениамин, весело мурча. По выражению лица бариста Слава понял, что очередной ехидный комментарий прозвучал в их головах одновременно. Он был настолько обескуражен, что даже забыл сделать заказ, что, впрочем, ни капельки не смутило бариста: тот решил просто сделать две порции карамельного капучино вместо одной. Взяв стаканчики, студент вернулся к местечку на солнышке под открытым окном первого этажа.
– Значит, ты хранитель города?
«В точку. А ты – не местный. Остальные меня давно уже знают».
– Я только в конце августа приехал, когда узнал, что все-таки поступил в архитектурный. А как это – хранитель города?
«Я наблюдаю за городом и охраняю его. Слежу, чтобы на его теле и душе не возникало неизлечимых ран. Залечиваю излечимые. Да и неизлечимые тоже, правда, ценой жизни. Составляю иногда компанию людям. И проблемы тоже составляю. Но маленькие, веселые: могу листья под ногами закружить или капнуть росой прямо на новую шляпку. Или организовать затор, потому что семейство ежиков решило перейти дорогу именно в семь тридцать утра. А от сложных проблем я, наоборот, уберегаю. Разумеется, в случае, если могу на это повлиять, ибо влияние на людскую глупость, увы, не в моих силах».
– Залечиваешь душевные раны города? Ценой жизни?
«Ах да, ты же не местный. Это вам тут повезло с таким общительным хранителем, как я. Другие помалкивают обычно и своим подопечным не показываются. Только с городом иногда за чашечкой чая на рассвете в слова играют. А я вот кофе люблю, а не чай. И вас, дураков двуногих, люблю. И город тоже люблю. И он мне знаешь, как за это благодарен? Он ведь один из самых счастливых городов».
– Почему?
«Больше всего каждый город боится, что жители не будут его любить. Города ведь ранимые, как подснежники, как ландыши, как хрусталь. Им покой и радость нужны. А вы, люди, дальше собственного носа и не видите. А если на этот нос еще и всяких надуманных проблем понавешать, чем вы большую часть своей жизни и заняты, так это же вообще атас. И когда нелюбовь жителей достигает точки кипения, город начинает умирать. Все в нем рушится, все не ладится. И тогда я не могу уже вылечить беднягу обычной магией. Нужен обмен. Жизнь на счастье. Весьма равноценно».
– Сколько у тебя было жизней?
«Девять, как у всех хранителей».
– А осталось?
«Я обменял уже три, сейчас живу четвертую. Стало быть, пять».
– Интересная у тебя жизнь, мистер кот, – задумчиво протянул Слава. Он явно хотел сказать что-то еще, но по какой-то причине передумал.
«Меня зовут Вениамин, чтоб ты знал. Договаривай уж. Я же вижу».
– Хотел бы я побывать в твоей шкуре. Я так устал быть в своей, человечьей: проблемы сыплются как из рога изобилия, в семье постоянные скандалы… Я не успеваю все это разруливать. Да и не представляю, как. А у тебя, хоть ты и хранитель, жизнь наверняка поспокойнее будет. Знай себе пей кофе да мелкие пакости людям делай, чтоб не расслаблялись. И спишь, сколько влезет, ты же кот.
«Готов поспорить на собственный хвост, что половину из этих проблем ты придумал, а вторую – просто запустил».
– Ты, небось, и разобрался бы с ними быстрее меня?
«Ну конечно. Я ведь не человек, слава Одину».
Какое-то время студент и кот просто пили кофе, щурясь на солнышке и наблюдая за спешащими куда-то людьми. Вениамин выглядел озадаченным, но авантюрист в нем в конце концов победил опасливого брюзгу.
«Хочешь побыть хранителем?»
– Я-то? – Слава подавился кофе. – Да какой из меня хранитель?
«Я тоже так думал, когда много сотен лун назад очнулся в кошачьем теле с четким осознанием того, кто я и зачем сюда послан, не представляя, чья это была такая распрекрасная идея. Я знаю, что это не первое мое воплощение, но вряд ли мне доводилось раньше быть человеком. А так хочется. Все-таки быть хранителем довольно скучно. Ваша рутина длится каких-то пятьдесят лет, ну в худшем случае восемьдесят, а вот моя – уже целую четвертую кошачью жизнь, и все прошли в этом городе. И будут проходить: как хранитель, я не имею права уезжать из города насовсем или отсутствовать дольше определенного срока. Мы с городом стали близкими друзьями, и я люблю его как никто другой, но я знаю, что есть другая, по-своему интересная жизнь, и это осознание отравляет мне мою собственную».
– Допустим, ладно. Ты станешь мной, первокурсником-архитектором, а я – тобой, хранителем города. Но как ты себе это представляешь?
«Легко. Мы заключим на три года кофейное братство. Для этого надо обменяться чашками и допить кофе, держась за руки».
Подобный план действий не вызвал у Славы абсолютно никакого доверия, о чем он и сообщил Вениамину как можно более красноречивым взглядом.
– Как на детском утреннике, что ли? Ты сам-то в это веришь?
«Честно говоря, не знаю, – признался кот. – Я еще никогда не пробовал, но знаю об этой легенде. Говорят, заключение братства для обмена телами – очень сильная магия. Мы, хранители, многое можем, но это выходит далеко за рамки тех рядовых чудес, которые мы совершаем каждый день по долгу службы. Обычное братство заключают сплошь и рядом: обменялся с человеком чем-то, что каждый из вас очень любит, наложил охранную магию – и дело в шляпе. Человек с этого получает твое личное покровительство, а ты – возможность путешествовать по разным городам внутри оберегов. Это единственный способ для хранителя ненадолго покинуть город».
– Звучит вроде просто. А что не так-то с этим твоим легендарным обрядом?
«Для него мало обычного братства. Оно лишь установит между нами особый канал связи. Но нужно невероятно сильное желание действительно поменяться телами и судьбами. Ведь вы, люди, тоже с магией на “ты”, просто не знаете об этом. Когда-то давно хранители объединились и запечатали в вашем сознании все воспоминания о том, какая сила в вас скрыта. Просто потому, что вы люди. Вы не понимаете, что большая сила влечет за собой большую ответственность. Если бы мы этого не сделали, Апокалипсис наступил бы гораздо раньше, чем предсказывают ваши экстрасенсы. Я должен каким-то образом зарядить своей силой твое желание обмена. Тогда получится на время освободить твою силу, и вместе мы сможем остановить время. Обмен телами возможен только тогда, когда время останавливается, но оно останавливается всего на мгновение. Для этого и нужна связь братства: в противном случае наши души и судьбы затеряются в Безвременье, а это худшее, что может случиться, хуже даже самой смерти».
Слава поежился.
– Нет уж, теряться в Безвременье я точно не намерен. Да и умирать тоже. Ты сможешь провести этот свой обряд так, чтобы все получилось, как надо?
«Говорю же, не знаю, – Вениамин раздраженно махнул хвостом. – Обмен удался лишь трем хранителям, но это было настолько давно, что никто из живущих ныне, даже те, у которых не осталось в запасе ни одной жизни, не застал те времена. Я даже толком не знаю, что я должен делать. И не знаю, возможно ли это вообще».
Повисла тишина.
«У тебя есть выбор».
Слава колебался всего несколько секунд.
– Но учти, комок шерсти, если мы затеряемся в Безвременье, я из тебя прямо там шапку и сделаю. В Безвременье наверняка холодрыга похлеще, чем в Оймяконе.
Студент поменял местами стаканчики, а кот вложил в его руку свою лапу. Кофе каждый из них допил залпом. На мгновение время на освещенном солнцем пятачке застыло. А спустя это самое мгновение рыжий кот как ни в чем не бывало растянулся на подоконнике, лениво свесив вниз правую переднюю лапу. Студент рывком, словно куда-то торопился, поднялся с асфальта и, почесав кота в последний раз, подхватил рюкзак и вприпрыжку куда-то помчался. Он выглядел очень неуклюже, будто ребенок, едва-едва научившийся ходить.
«Вот дурень-то, – лениво подумал Слава, закрывая глаза. – Он еще поймет, какое это сокровище – сон».
«В первую очередь сменю ему имя, – ехидно подумал Вениамин, постепенно привыкая к новому телу, – чтобы, когда срок кофейного братства истечет, неповадно было еще хоть раз меня мурлыкой назвать».