Смешные картинки кошек с прикольными надписями (Страница 995)

Мой кот собрался умирать. Феня не поднимался с кресла уже несколько дней. Поить его приходилось из шприца, есть он наотрез отказывался и каждые три часа ходил под себя прямо на красное велюровое кресло — единственное место в доме, где этой наглой серой морде спать было категорически запрещено.
Кресло я купил на мебельной распродаже, оно и по тому курсу доллара стоило бешеных денег, сегодня мне пришлось бы выложить за него три своих зарплаты.
Жена протестовала, но должно же было хоть что-то в этой квартире напоминать о том, что, помимо женщины и кота, здесь живёт двадцатидевятилетний мужчина. И кресло с красной обивкой, больше походившее на декорацию — ну, в крайнем случае, на театральное сидение —заняло почётное место в нашей спальне, которая к этому предмету интерьера никак не подходила.
Когда на нём стала появляться кошачья шерсть, я впадал в ярость — ну почему, скажите мне, этот кот не может найти себе другое место? Почему он, имея в распоряжении собственную лежанку, а также нашу двуспальную кровать, диван в гостиной, софу в коридоре, кучу грязного белья, раковину, стиральную машинку и все нижние полки в шкафах, посягает на мой единственный островок уединения?

Чтобы показать Фендюлию, кто в доме хозяин, мне пришлось прибегнуть к довольно жёстким мерам: я стал запирать дверь в спальню.
Феня протестовал громко, надрывно и заунывно. Жена сдалась на третью ночь и, открыв дверь усатому террористу, прошипела: «Тебе что, жалко что ли?»
Я потом повторил эти слова, когда она, опаздывая на работу, счищала серую шерсть со своего чёрного пальто.
Всю ту ночь Фендюлий с наслаждением, я бы даже сказал, с крайним упоением, храпел на моем кресле. А я строил план мести. А заодно думал, как приучить кота к дисциплине. По совету подруги я купил пульверизатор и стрелял в кота каждый раз, когда он намеревался учинить очередную пакость. Например, поточить когти об обои или улечься на моё кресло.
Вот только снайпер из меня был примерно такой же как пловец. Однажды в детстве я увидел, как мужчина прыгнул в бассейн с пятиметровой тумбы. Вдохновленный примером, я, шестилетний тощий мальчик, забрался вслед за ним и нырнул в самую глубокую часть бассейна. Откачали меня быстро, но страх воды так и не отпустил, так что плавать я умею двумя стилями — с кругом и «топориком». В общем, я попадал пульверизатором в стены, мебель, включая мое кресло, в телевизор и — о, ужас — в жену.
Естественно, после этого на подобном методе воспитания было поставлено табу.
Второй способ призвать кота к порядку мне подсказал коллега на работе. Заключался он в том, что за каждый хороший поступок кот должен получать лакомство. Всё казалось до безобразия просто, однако Феня принимать из рук злодея, поливающего его водой, какую бы то ни было еду попросту отказался, а жена помогать не спешила. Единственное, что она мне сказала: «Не занимайся ерундой». А кот, которого она в этот момент держала на руках, смотрел на меня своими жёлтыми глазищами и, честное слово, нахально ухмылялся.
Словом, все мои усилия, направленные на то, чтобы хоть как-то показать свой авторитет и заставить Феню подчиняться, или, на худой конец, просто не орать по ночам, провалились.
Он жил как барин: спал, где хотел (даже на кухонном уголке, правда, стóит отдать должное — никогда еду не воровал), ел, когда хотел, и орал, когда хотел.

Фене было шестнадцать лет. Когда мы забрали его от прежних хозяев, у которых внезапно открылась аллергия на шерсть, серому коту без породы и племени было около пяти годов от роду.
По степени наглости — все пятнадцать по человеческим меркам. Он походил на беспокойного подростка, которому то нужно было слишком много внимания, то он, напротив, демонстративно прятался под ванну и всем своим видом показывал, как он нас ненавидит.
Я долго не мог привыкнуть к его существованию. Присутствие этой бестии в доме меня, признаться, раздражало. Особенно в те моменты, когда он приходил по утрам — часов, эдак, в шесть, залезал ко мне на кровать и начинал бить меня лапой по лицу. Так этот негодяй требовал наполнить ему опустевшую за ночь миску.
Я не раз выносил его в коробке из дома, оставлял в парке на лавочке, но каждый раз, когда жена возвращалась домой, Феня вальяжно заходил вслед за ней. И смотрел на меня гордым уничижительным взглядом...
Сейчас, спустя десять лет, я был готов пожертвовать сотней кресел и километрами обоев, чтобы снова увидеть этот нахальный прищур.

Каждый раз, когда Феня поворачивал голову в мою сторону, у меня сердце сжималось, а в памяти всплывала картина из далёкого прошлого.
Полина тогда уехала в командировку, а я с этим усатым демоном остался дома. Первые дня три я развлекался как мог: предаваясь праздному веселью и впадая в крайнюю степень подросткового безрассудства, я питался фаст-фудом, пил пиво прямо из горла и играл в дурацкий шутер до полуночи.
Про кота я вспоминал только когда к запаху пиццы примешивались ароматы не столь приятные. На четвертый день я не смог встать утром. Меня скосила температура. Я лежал в кровати, чувствуя, что ещё немного и я её спалю. На градуснике было около сорока, голова болела даже от дневного света, а от любого движения всё тело ломило.
Так плохо мне не было никогда в жизни. Я, правда, думал, что умираю, представлял, как Полина приедет, обнаружит мой труп и зарыдает, бросившись мне на грудь.
Так жалко себя стало, что у самого из глаз потекли слёзы. Я лежал в темноте и плакал как мальчишка: от боли, страха и ощущения, что никто не придёт, не поможет и даже кружку чая не подаст. Внезапно в ногах появилась тяжесть. На коленки мне забралась серая туша.
Фендюлий немного потоптался по кровати, а затем подошел прямо к моему лицу и боднул меня головой: мол, ты чего раскис? Видимо, я бредил из-за температуры, но я рассказал коту, как мне плохо, рассказал, что терпеть его не могу, что я вообще кошек не люблю... Феня слушал и смотрел на меня своими жёлтыми глазами, за это время он не проронил ни звука, ни разу не зевнул, как обычно делал, когда я ругал его. Он просто смотрел и слушал.
Я говорил про Полину, про то, как люблю её, про лучшего друга, которого не видел ещё со школы, и который, казалось, не сильно этим озабочен, говорил про отца, с которым не разговаривал несколько лет, про коллег на работе, с которыми периодически не ладил.
А Феня сидел и слушал. Я даже пожаловался ему на противную кашу в детском саду и сломанную машинку. А Феня слушал. Дождавшись, пока я выговорюсь, кот несколько минут смотрел как я, взрослый мужик, лежу в темноте и в голос вою, а потом лег рядом и замурчал.
Чувствуя его тепло и приятное, немного громоподобное, мурчание, я вскоре заснул. Конечно, чудесного выздоровления не произошло — на следующий день мне было так же тяжко, но что-то все-таки отпустило. Так бывает, когда из пальца вытащишь занозу — рана ещё болит, но морально легче. Кот спал со мной до самого возвращения Полины, а когда она приехала, поспешил убраться восвояси, но перед этим взглянул на меня своим испытующим прищуром.

И в эту ночь мы спали втроем. А сейчас я смотрел на него, сидя на коленях перед креслом, и аккуратно гладил по серой мохнатой голове. Шерсть у него вылезала, нос был сухим и горячим. Я смотрел, как он дышит тяжело и медленно, как щурит жёлтые глаза, и к горлу снова подбирался ком. Уколы, которые прописал ветеринар, казалось, не действовали. Я не выдержал, и слёзы снова полились сами собой.
— Ну, что же ты, дружочек? — спросил я его. — Ну, не сейчас, миленький... Держись, шапка меховая. Ты меня победил, варежка ты серая, а уж это-то и подавно победишь!
А он посмотрел на меня своими своими глазищами и, моргнув попеременно, внезапно замурлыкал: мол, не отчаивайся, такова жизнь. Нет, я не верил. Шестнадцать лет для кота — серьёзный срок. Утром за Феней ухаживал я, потом уходил на работу и смену принимала Полина. Она постоянно мне намекала, что мы просто отодвигаем срок неизбежного. Я и сам понимал в глубине души, что разумнее и милосерднее было бы усыпить кота, но у меня рука не поднималась. Я представил, каким предателем стану, если привезу его в ветеринарку, чтобы убить.

Я пришел с работы рано, и, едва сняв башмаки, бросился проверить, как там Феня. Кота на кресле не было, сиденье было мокрым и пахло моющим средством. Сердце упало куда-то в пятки. Не могла Полинка так со мной поступить, не могла.
— Где Феня? — тихо и жёстко спросил я, зайдя на кухню.
Полина готовила и повернулась ко мне не сразу. На её лице не было ни капли жалости, сочувствия или печали. Ответить она не успела. Феня вылез из-под стола, нетвёрдым заплетающимся шагом подошел ко мне и потёрся о ноги. Я нагнулся, взял кота на руки и уткнулся носом в тёплую меховую голову.
— Встал сегодня. Сам, — сказала Полина. — Ветеринару звонила, сказал: пусть ходит — хороший знак. Прыгать пытается, курицу варёную сожрал, хороший такой кусок...
— Молодец, мальчик, — похвалил я его. — Мы с тобой ещё поживём, да?
Феня довольно замурлыкал и прищурил глаза. Умирать он явно передумал...

когда в душе скребутся кошки
берите жизни свой клубок
где узелки воспоминаний
и бросьте им чтоб отвлеклись

© Артём Журавский

Мы тогда арболитовый завод запускали из долгого небытия, это тот что из щепы изготавливает плиты для домостроения. Голые стены огромного цеха под крышей. Наша бригада монтажников получила в распоряжение небольшое помещение для своих нужд.
Оборудовали его всем необходимым навесили стальную дверь, но замок вставить не успели.
Очередным утром придя на работу обнаружили в нашей кандейке пару котят-подростков, месяцев по шесть отроду. Один убежал, а второй был схвачен за хвост, и с удовольствием остался жить у нас. Он стал пятым в нашей маленькой бригаде.
Черный, без единого пятнышка, красавец был нами наречен именем Маугли, и коллективной волей избавлен от необходимости отзываться на бабское кис-кис. Только по имени или на свист.
В своей кандейке мы переодевались, бывало обедали и хранили орудия труда. Дверь всегда закрывали на ключ, чтобы значит местные трудоголики эти самые орудия труда не стырили, а внизу стальной двери вырезали окошко для Маугли.

Маугли встречал нас каждое утро на входе в цех, провожал до кандейки, коромыслом выгибая спину терся о ноги, и урча заглатывал домашние ништяки. Был еще один ритуал, которому он неукоснительно следовал. Когда мы переодевшись и загрузившись инструментом, кабелями, шлангами и газовыми баллонами выдвигались к очередной дислокации, Маугли нас провожал до места, но не так как сопровождают собаки, семеня рядом или впереди, а как коты.
Цех только начинал заполнятся звуками запускаемых механизмов, голосами, металлическим лязганьем, а Маугли короткими перебежками, прячась между рельсами под многотонными стальными формами, то и дело замирая и прижимаясь к бетонному полу провожал нас до места, и уже потом уходил по своим делам. Если это была зима он возвращался в теплую кандейку, и в ожидании обеда досматривал сны, а летом целыми днями бродил по солнечным, окрестным лугам и перелескам, простиравшимся на Юг, до куда хватало глаз от самых заводских стен.

В эти же заливные луга выходили две щелевые камеры, которыми заканчивался наш цех, и которые участвовали в технологическом процессе. Представляли они из себя длинные, метров по 70-100, коридоры оборудованные широкой железнодорожной колеей. Они начинались в конце цеха и дальше шли ниже его фундамента уже под землей.
Залитые раствором формы попадали в правую камеру, и плавно протягивались до самого ее конца, где подвергались температурной обработке. В расположенном в самом конце строении, они перебрасывались в параллельный этому коридор, в котором остывали, медленно возвращались назад, и вползали в цех из левой щели. Но так стало уже после запуска цеха, а тогда просто два параллельных темных и страшных черных тоннеля, уходящих под землю.

Тогда осень была, дождливая выдалась. Дождь не прекращаясь лил все выходные, и в понедельник выскочив утром из вахтовки мы обнаружили что почти все низменности вокруг завода были подтоплены. Зашли в цех, Маугли нас не встретил.
На наш оклик: - Маугли! Мы услышали надрывное: - Мяу! – Доносящееся с противоположной стороны цеха. Предположив, что он где-то застрял, или его чем-то привалило – поспешили на помощь.

Он прекратил мяукать, только когда увидел нас а мы его, метров за двадцать. Маугли ходил кругами по наклонному пандусу ведущему к щелевым камерам, распушив вертикально торчащий хвост. Он явно хотел нам что-то сообщить.
Подойдя ближе, мы поняли что именно. Напротив входа в правую камеру, прямо посредине, аккуратно сложенной, лежала кучка мышей. Около десятка. Мы смотрели сверху. Я было подумал что это крысы, такие они были здоровые, каждая размером с трех-четырех воробьев, но морды у них были закругленные, не крысиные. Маугли спрыгнул вниз к трофейной кучке, сделал вокруг нее ритуальный круг, снова запрыгнул к нам, и получив заслуженные похвалы от каждого, повел нас к левой камере. Вы уже наверно догадались, и правильно. Точно такая же, аккуратно сложенная куча, и так же посередине ждала нас и там.

Ну казалось бы, чего тут удивительного? Коты всегда ловили мышей - чистые инстинкты. Но когда подумаешь, и накинешь на себя масштабы происходившего. Это как будто бы ты всю ночь держал оборону от двух десятков огромных зубастых и обезумевших от внезапного наводнения волков, не забывая при этом аккуратно складывать трупы в кучи, чтобы достойно отчитаться потом, осознавая при этом, какую ты выполнил нужную и важную работу.
Маугли прожил с нами лет пять, летом не появляясь по несколько дней, потом недель и однажды не вернулся совсем. Наверно женился.
Рассказал: Алексей 18

В России появится Союз музейных котов. С такой инициативой выступил Эрмитаж совместно с котокафе Санкт-Петербурга.

Пресс-секретарь эрмитажных котов Мария Халтунен рассказала, что в первое время союз будет существовать виртуально. Его деятельность будет направлена на защиту подопечных.

Организации, где проживают кошки, смогут подать заявки на вступление в союз, сообщает ТАСС. Точную дату его создания объявят в начале лета.

Мария Халтунен также рассказала, что коты Эрмитажа к концу весны получат наследство от французского мецената в размере трех тысяч евро. Деньги потратят на ремонт помещений, где живут четвероногие.

Согласно последним данным, в подвалах Эрмитажа проживают около 50-70 котов. Свою историю данное явление ведет с начала восемнадцатого века.

1. Владелец кота на слух определяет из другой комнаты дерёт животное когтеточку или "такблять!".

2. Владелец кота хранит тёмную однотонную одежду в бронированном сейфе.

3. Владелец кота всегда говорит чихнувшему коту: "Будь здоров".

4. Владелец кота обязательно извинится перед котом, выбираясь из–под одеяла, на котором кот удобно устроился.

5. Если на спящего владельца кота уронить энциклопедический словарь, он, не просыпаясь, будет пытаться почесать книгу за ухом.

6. Переживая сердечную драму, владелец кота чаще консультируется с котом, чем с психологом.

7. Владелец кота совершает бросок в гиперпространство, переставляя блюющее животное с дорогого ковра на пол. А потом извиняется перед котом.

8. У владельца кота в гостях дёргается глаз при виде открытых окна или входной двери.

9. Владелец кота ещё неделю не выбросит большой пустой бумажный пакет доставки суши, потому что котику дискотека.

10. Владельцу кота борщ без шерсти кажется пресноватым.

11. Единственная закрытая дверь в жилище хозяина кота — входная.

12. Владелец кота в глубине души недоумевает, когда друзья называют его кота просто "кот", а не по паспорту — Ромуальдо Альфонсино Эухенио Пастелильо Пресьосо де Хамон Петров.

13. Владелец кота передразнивает кота с интонациями, которых кот у него же и нахватался.

14. Когда владельцу кота показывают фото чьего–то младенца и чьего–то другого кота в одном кадре, владелец кота восторженно говорит: "Какой прелестный! А что это за порода?"

15. Владелец кота не должен забывать, что на самом деле это он у кота живёт.

16. Владелец кота каждый божий день сомневается, кто тут чей владелец.

© Лин Лобарёв