Смешные картинки кошек с прикольными надписями (Страница 1094)

«Ничего эти рукожопы делать по-людски не могут!» — гневно ворчал Роман Мартыныч в три часа ночи.
«Это ж надо! Старший сынок ихний супу прямо из кастрюли похлебал, поварёшку в кастрюле оставил, крышку не закрыл, прокиснет, как дать взять».
Роман Мартыныч открыл крышку кастрюли, та неудачно, с грохотом, заплясала на плите, он весь сжался и прислушался:
«Тишина, пронесло. Тут совсем мало осталось, — думал он, заглядывая в кастрюлю, — надобно доесть, а то ж скиснет».
Съесть весь суп сил не хватило, курицу только — нельзя добру пропадать, а картофель и вермишель на донышке остались. «Невелика беда», — решил Мартыныч и отправился в залу.
А там и того хуже — камин они вечером жгли, да пепел рассыпали по всему камину, ну что за лодыри? Надо было в уголок сгрести. Пришлось в камин погрузиться, чего уж там, раз взялся за дело. Пепел ещё горячий водицей залил: завтра поймут, что он пожароопасную ситуацию предотвратил —похвалят.
Шорох в детской комнате отвлёк Роман Мартыныча от мыслей о вечном и он бесшумно двинулся по длинному коридору в детскую. Там, в полумраке ночного освещения, глядя на разметавшихся в кроватках близнецов, он решил, что дел тут предостаточно.
«Ты посмотри на неё, — это он про мамашу двух белобрысых, — навалила мягких игрушек, где ж детям место для сна?» — устранил оплошность, не задумываясь, скинув медведей и зайцев на коврик прикроватный. Вот так-то лучше, спите, милые! А жара-то, жара какая, простыни с подогревом она им подложила да одеяла пуховые! Ужас! Вон как вспотели.
Пыхтя, стянул одеяла им в ноги, присел отдохнуть, ведь что ни говори, а непорядок устранять — дело хлопотное. Мамаша их спит и в ус не дует. Все на Мартыныча надеются.
«В ёйную спальню не пойду, а то начнёт тапками спросонья кидаться, нервная она у них. Лучше к младшенькой заглянем, она весь вечер рисовала, а ещё что-то из разноцветных бусин мастерила, может, опять всё на столике разбросала, пойду приберу, бессонница у меня всё равно».
«Ну вот, у малявки тоже прибрался, теперь на кухню — гляну, что она там на завтрак собралась готовить. И в опочивальню, на отдых, уж рассвет скоро.
Фу! Спаржа! Да что ж за нелюди такие! Как можно детей на завтрак спаржей кормить! Схожу мясца достану, — воробья или голубя, — полезнее всякой там зелени размороженной! А уж после — на покой.
Утро. Мать семейства, продрав глазочки ото сна:
— Твою ж мать! Роман Мартыныч! Дрянь вы такая! Опять птицу дохлую в дом притащили! А суп, кого супом потчевал, кто кости по плите разбросал? Где вы? Подонок эдакий! В камин нассали, вам песочку с запахом лаванды мало что-ли? А натоптали как носорог какой, весь пепел из камина — по коврам, найду, тварь вы такая, в ссылку на деревню к вашей гулящей мамочке отправлю! Это что ж творите-то?! В детской по одеялам грязными лапищами, стыд какой, стирки на целый выходной мне устроили!
— Мам! Мартыныч опять мой рисунок маслом изжевал и бусинки по комнате разбросал. Кыс-кыс, где ты, Ромочка!
Роман Мартыныч, сонно потягиваясь и томно оглядываясь по сторонам:
— Да здесь я! Чего горланить! Устал я, столько дел, как пчёл всю ночь трудился, можно тихо «спасибо» сказать, орать-то зачем! Мррррррр.

© Nino Kacharava

Наша кошка танцует,
как резвящийся Шива.
От небес поцелуя
за окном так красиво!

Превратилось окошко
в чёрно-белое фото,
и цветная лишь - кошка,
и цветная - суббота

цвЕта чёрного кофе,
цвЕта белого снега.
И нетронутый воздух
зазвучал саундтреком,

саундтреком к рассвету,
что уже скоро будет.
И тихонечко где-то
просыпаются люди...

— На пирожки пущу! — пыхтела Баба-Яга, пытаясь вытащить Кота из-за печи. — Из одной половины пирожков наделаю, а другую ими же накормлю. Иди сюда!

— Не пойду, — пробормотал Баюн. — Ты какая-то злая, бабушка.

— Это я ещё не злая. Если ты сию же минуту не вылезешь оттуда, я тебе покажу, какой я бываю злой!

— А ещё мне интересно — если ты сделаешь пирожки из передней части, как ты будешь кормить ими мою заднюю часть?

— Именно так, как ты это представляешь, — нахмурилась Яга. — Ладно, не хочешь вылезать по-хорошему, будет по-плохому.

Яга слезла с печи и щёлкнула пальцами. Ничего не произошло.

— Чего это?

Она щёлкнула пальцами ещё раз и вновь ничего не произошло.

— Ничего не понимаю, — Яга защёлкала пальцами. — Искра есть, результата нет.

Повернувшись, она посмотрела на маленьких человечков и щёлкнула пальцами. Одного из них подняло в воздух и понесло к Яге.

— Ты что же, сволота, зелье противоколдовское выпил?

— Возможно, — отозвался Баюн. — Возможно я предполагал, что у тебя будет плохое настроение. А зная твою гадкую привычку срывать злость на мне, было бы глупо не позаботиться о своём будущем.

— Это когда ты такое предполагал? — уточнила Яга. — Когда вместо того, чтобы купить то, что я велела, решил потратить монеты на сметану?

— По-твоему я придумал это заранее? Плохо ты меня знаешь, бабушка. Я импровизировал.

— Импровизировал, говоришь? Ладно, я сейчас тоже импровизировать буду.

На секунду задумавшись, Яга щёлкнула пальцами: из-под лавки, подобно змее, вылезла верёвка и забралась за печь.

— А-а-а! — заорал Баюн. — На котика напали! Бабушка!

Через минуту Кот, обмотанный верёвкой, вылетел из-за печи и повис вниз головой в воздухе.

— Я хотел бы поговорить с тобой, — заявил он. — Что ты знаешь о прощении, бабушка?

— Сейчас — ничего, — ответила Яга. — Объясни мне простую вещь: я тебя отправила на рынок. Так?

— Так.

— Что я пообещала тебе дать, когда ты вернёшься?

— Банку сметаны. Или две, если вернусь быстро.

— Так вот и объясни мне: если ты знаешь, что тебя дома ждёт сметана, зачем ты тратишь все монеты на неё же?

— Это ведь очевидно, бабушка. Чтобы поесть сметаны дважды.

— То есть, ты думаешь, что после всего этого я тебе сметану дам? — удивилась Яга.

— А почему нет? — фыркнул Баюн. — Ты же сама её всё равно не ешь.

Пока Яга думала, что ответить, в дверь постучали. Баюн задёргался.

— Помогите! Скорее, на помощь!

— Здравствуйте, — в избушку зашёл Мужичок и снял шапку. — Я, наверное, не вовремя, у вас тут…

— Уже закончили, — Яга махнула рукой и Баюн шлёпнулся на пол. — Всё равно бесполезно. Чего пришёл?

— За мной следят. За нами всеми следят.

Яга с Баюном переглянулись.

— Кто?

— Царь, — ответил Мужичок. — И его прихвостни.

— Как интересно, — Баюн скинул с себя верёвку и забрался на печь. — С чего ты это взял?

— А я всё это вижу. Прихожу я, значит, в трактир, а там, в дальнем углу сидит человек и всё записывает: кто сколько выпил, кто сколько потратил, кто и что сказал.

— Откуда знаешь?

— А что тут знать? — усмехнулся Мужичок. — Что же ему ещё писать-то? Записывает, всё за нами записывает, окаянный. Потом Царю показывать пойдёт. Или вот на рынок я прихожу: покупаю, значит, муку — а мельник всё в тетрадку записывает. А зачем? Потому что приказ у него такой от Царя, записывать, кто сколько тратит. Следят за нами, Яга, ох, следят! Даже у Барина нашего человек от Царя сидит и всё записывает, кому сколько на руки выдали. Что делать-то с этим, а? Надо народ поднимать.

— Пусть сидит, — вздохнула Яга. — Ты, прежде всего, задай себе вопрос — зачем кому-то за тобой следить?

— Чтобы знать.

— Что знать?

— Всё, — ответил Мужичок. — Обо мне.

— Ну и пусть себе знают, сколько ты выпил, - махнула рукой Яга. — Что в этом страшного-то? Или ты что-то плохое делаешь и боишься, что об этом узнают?

— Нет, мне бояться нечего.

— Так в чём тогда дело?

Мужичок почесал затылок.

— Ты посмотри на это с другой стороны, — сказал Баюн. — Вот ты пришёл в трактир, а сидящий там человек записывает: такой-то выпил три кружки. Царь потом читает и думает, мол, почему же всего три? Мог бы и пять выпить, да наверное денег нет. И велит удвоить тебе жалованье.

Лицо Мужичка просветлело.

— С мельником то же самое: прочитает Царь, что ты купил мешок муки и задумается, как плохо тебе живётся, что ты два мешка купить не можешь. И опять велит жалованье тебе поднять.

— Если так, то хорошо, — закивал Мужичок. — Такое я одобряю.

— Но вот какое дело, — вновь заговорил Баюн. — На самом деле, никто за тобой не следит, ты это выдумал. Сидящий в трактире человек — это местный поэт, он туда за какой-то атмосферой ходит. Для вдохновения. Мельник записывает, чтобы знать, сколько продал и сколько ещё осталось. Человек Барина записывает, чтобы знать, кто уже получил своё, а кто нет, чтобы не было обмана. А Царю и прихвостням твоя жизнь не интересна до тех пор, пока ты не совершаешь противоправных деяний. В остальное время за тобой следить просто незачем.

— Каких? — прищурился Мужичок.

— Плохих.

Мужичок задумался.

— Так что же, — спросил он. — Не следят за нами?

— За вами нет, — улыбнулась Яга. — За нами да, мы же злодеи. Уходить будешь, справа от тропинки кусты, там два Богатыря сидят. Привет передай.

— Но прежде, чем ты уйдёшь, назови-ка своё имя, — сказал Баюн, вытащив из-за печи тетрадку и перо. — Возраст, место жительства и недельный заработок.

Мужичок непонимающе посмотрел на Кота. Уже через секунду его глаза испуганно округлились, и он быстро выбежал из избушки.

— Дурак, — беззлобно сказала Яга. — Вот зачем? Сначала успокоил, а потом только хуже сделал.

— Ну я же злодей! — хихикнул Баюн. — Я бы может и хотел поступить иначе, но не хочу. Такой уж я.

© Не такая сказка