В нашей семье появился третий кот. Его на время приютил мой сын Леша и обещал держать в своей комнате и не выпускать. Но Сеня - так зовут рыжего постояльца - дважды вырывался и нападал на мою Нику. В первый раз она прокусила ему ухо, во второй - благоразумно спряталась. Патрик в эти моменты залезал на верхнюю полку и прятал морду в угол, наивно полагая, что если он не видит противника, значит, хорошо замаскировался. Он у нас вообще кот-социопат.
В 22.20 я пришла с работы. Сидела на кухне, ужинала, с сыном болтала. Сын вытащил из стиралки вещи и пошел на балкон вешать. На обратном пути, с пустым тазиком в руках, не уследил за Сеней. Сеня выскочил и накинулся на Нику. Услышав кошачьи вопли, я пулей влетела в свою комнату. На полу у кровати на огромной скорости вращался и вопил серо-рыжий меховой клубок. Сын, орудуя тазиком как сачком, пытался отловить Сеню, впрочем, не особо успешно. Мне бы подождать, когда его ловля увенчается успехом, но вопли моей любимицы переклинили мне мозг. Я схватила Сеню за шкирку и оттащила от Ники, давая ей возможность убежать, но обезумевший рыжий вцепился в мою правую руку, да так, что не сразу удалось отцепить. Сыну при этом тоже досталось, но вдвоем мы справились. Только тогда мы увидели, что весь пол в моей комнате закапан кровью. Лешка ногой загоняет рвущегося в бой Сеню в свою комнату, я стою в ванной в состоянии легкого ступора, смотрю, как капает кровь, а из ран торчит шерсть.
- Я оборотень, - глупо хихикаю я и чувствую между лопаток холодные щекочущие руки истерики.
- Чья кровь? - орет муж.
- Мамина.
- Что, допрыгались, кошатники?!
Тут меня прорвало, я послала благоверного матом и разревелась.
- Чтоб я! Этого Сеню! Выкиньте нах... - продолжил бушевать перепуганный не меньше меня супруг.
Кровь остановили, тушь смыли, такси вызвали, обернули руку полотенцем и поехали с сыном в травмпункт. Такси подали за 5 минут, и 10 минут ехали. Муж хотел ехать со мной сам, но так как в стрессовых ситуациях он становится жутко шебутным и абсолютно бесполезным, я его оставила дома.
22.40. У двери травмпункта курит охранник.
- Что с вами? - нелюбезно поинтересовался он.
- Кот искусал.
- Да ладно?!
Кстати, в дальнейшем этот короткий диалог повторялся неоднократно.
К счастью, посетителей не было, но это единственный позитивный момент.
- Сейчас поедете в больницу, - обрадовал врач.
- Это еще зачем? Промойте раны, сделайте укол от столбняка, и мы пойдем домой.
- Не учите меня делать мою работу! Вы знаете, что бешенство неизлечимо?
По пути в процедурную охранник уже более участливо спросил:
- Что ж вы с котиком не поделили? - и объяснил вновь прибывшим посетителям: - Прикиньте, котик покусал!
- А вы еще по громкой связи объявите на все Люберцы, - устало огрызнулась я.
В процедурной выяснилось, что левая рука тоже немного ободрана. Раны обработали - внимание! - хозяйственным мылом. Да, я читала о его чудодейственных антибактериальных свойствах, но почему-то была уверена, что на вооружении официальной медицины имеются более современные и эффективные средства.
- Доктор, можно мне валерианки? - решила обнаглеть я. - А то потряхивает малость.
- Понимаю. Но у нас нет.
Почему-то я не удивилась. Хотела спросить "а коньяка?", но передумала.Шок начал проходить сам, и на смену пришел приступ болтливости.
- Ну вот, - посетовала я, - собралась на маникюр, и такой облом.
- Правильно, - ответил доктор, - не ходите. У них разве есть такая печь для стерилизации инструмента? - и кивнул на стоящую в углу огромную тумбу, покрытую облупившейся краской. На мое неуверенное возражение, что в салоне инструмент проходит всю необходимую обработку, он высокомерно усмехнулся.
- Ладно, - согласилась я, - в другой раз маникюр делать приду к вам.
- Конечно, приходите. Мы отлично делаем... ампутацию.
23.30. Мы с Лешкой стоим на остановке. У меня забинтованы обе руки от костяшек пальцев до локтя. Бинты мокрые и холодные. Машины не останавливаются, видимо, локализация бинтов внушает нехорошие мысли. Наконец садимся в позднюю маршрутку.
И вот, около полуночи, мы в больнице. После короткого опроса, окончившегося традиционным "да ладно!" меня повели на перевязку и уже там сообщили:
- В общем, так. Мы вас госпитализируем на несколько дней. Мальчика вашего отпускаем домой.
- Как на несколько дней?! Отпустите! Не Лешку, меня. То есть нас.
- Нельзя. Обстановка по бешенству в регионе неблагополучная. Вы же взрослая женщина, должны понимать.
- Хоть сумку мою у него заберите. Там телефон, документы.
Представляю, каким облегчением для парня было то, что ему не придется ехать ночью одному с женской сумкой.
Искололи меня уколами куда только можно и отправили спать. Лежу и осмысливаю свое прискорбное положение. Когда я в последний раз лежала в больнице, это был роддом. Прошло более 20 лет, но ничего не изменилось. Подушки тяжелые и тощие, правда, две. Одеяло маленькое, а пододеяльник еще меньше. Постельное белье настолько ветхое, что протыкается пальцем, и разит хлоркой. Рядом лежит старенькая бабушка с железной тростью, которую вешает в изголовье железной кровати. Несколько раз за ночь ей нужно прошвырнуться по коридору, после чего трость пристраивалась обратно в изголовье с характерным лязгом и скрежетом. И ладно бы по делу, но эта святая душа навещала другую бабушку, бомжиху, которая лежала на каталке в коридоре, у дверей нашей палаты. Она так трогательно заботилась о подруге по несчастью, подавала ей воды попить, так как у бедолаги был сопутствующий бодуну сушняк. А так как обе старенькие и глуховатые, в курсе их беседы был весь этаж. На часах 4 утра. Бабуси угомонились, а у меня разболелась рука. Зря я от обезболивающего укола отказалась! Но вставать и идти мимо бабусь, рискуя их разбудить, я сочла преступлением против больных и персонала. А в 6 часов в больнице жизнь начинает бить ключом! Градусники, капельницы, стаканчики с лекарствами, шприцы, утки создают неповторимую, удивительную, жизнеутверждающую мелодию, в которую победоносной ноткой вливается дробь бабушкиной трости.
- Света! - кричит старушка. - Ты хоть когда-нибудь спишь? Как ни посмотрю, а ты не спишь.
Света со сложным переломом ноги, вся на нервах и обезболивающих, только хотела поспать после укола. Ей сегодня предстоит операция.
- Ой, ты не серчай, я ж пошутила, - испугалась бабушка. Но и кроме Светы есть кого подоставать. Я, например.
- У тебя что, ожоги?
- Нет, кот покусал.
- Не слышу. Чего бурчишь под нос?
- Так люди же спят.
- Как спят? Время-то скока? Ой, простите.
И уходит к бомжеватой подружке, гремя своим магическим посохом по кроватям и тумбочкам. Нет, надо валить отсюда! Я же здорова, а забинтовать меня и дома смогут.
- Что вы дома-то забыли? - добродушно усмехнулся пухлый и румяный доктор, похожий на пупсика. - Два-три дня без вас как-нибудь обойдутся, отдыхайте! Только сначала кровь, ЭКГ и перевязка.
Кстати, именно благодаря медсестре из перевязочной ко мне и прилипло прозвище "укушенная". Она зашла в палату и звонким голоском объявила:
- Укушенная, на перевязку!
После этого соседки по палате, еще не успевшие запомнить мое имя, решили, что это уже не обязательно.
Звоню мужу, рассказываю, что мне нужно привезти, и в это время везут завтрак.
- Новенькая? - прокуренным басом спросила тщедушная пожилая санитарка. - Бокал, ложка есть?
- Нет, откуда?
Выдан сомнительной чистоты бокал и в довесок - полный негодования взгляд. Тут же, при ней, докладываю мужу о необходимости бокала и ложки, и санитарка кричит, чуть не отнимая трубку:
- Большую ложку! Столовую! Не перепутай!
В трубке муж не ржет во весь голос только потому, что эта удивительная санитарка может услышать и обидеться. Она же из лучших побуждений! Чтобы мне не пришлось есть чайной ложкой борщ!
О питании стоит сказать особо. Завтраки, наверное, во всех больницах одинаковы. Но обед! Вышеупомянутый борщ в объемах, подходящих худеющей кошке, а на второе - холодные макароны и куриный позвоночник. Столовой ложкой. Вилки в больницах по неизвестной причине запрещены с незапамятных времен. Ой, о чем это я? Мы же в травматологии, люди и так покалечены, какие могут быть вилки?
Муж привез заказанные вещи. Что бы соседки по палате ни говорили о том, что мужчины в домашних делах полные нули, мой любимый с задачей справился на твердую четверку. Я аж возгордилась. Единственная ошибка - вместо полотенца для лица принес кухонное.
Зато фруктов и сока на целый взвод!
Потом мы с ним погуляли по территории больницы. Там кошек водится немерено! Какого только окраса не встретишь! Муж смотрел на них волком и каждый раз при встрече с очередным барсиком бурчал:
- У, паразиты! Откормленные такие!
На второй день моего "отдыха" в нашу палату поступила девушка-азиатка, Фатима. Не успела расстелить постель и улечься, как по ее душу пришел ДПСник. Девушка по-русски говорила и понимала сносно, но волновалась и половину слов забыла. Из ее объяснений выходило, что она ехала в маршрутке. Подъезжая к станции, маршрутка врезалась в грузовик. Фатима собиралась выходить, встала и от столкновения ударилась головой о поручень.
- Правильно ли я понял? - спросил гаец, - вы вышли из маршрутки и ударились головой?
- Нет, я в маршрутке ударилась.
Такая настойчивость не понравилась служивому: незнание языка тут не прокатит.
- Можно ваши документы?
- С них сделали ксерокопию, и сестра их забрала.
- Что ж, пойдемте, я перепишу данные с ксерокопии.
Ну ясно, в присутствии шести свидетелей не очень удобно прессовать девчонку. Разговор продолжился в коридоре, и конец его нам неведом.
Выписали меня на третий день. Накануне вечером в коридоре я встретила кошку. Я ее заметила еще при поступлении: она лежала в кресле на посту дежурной медсестры и имела идеальную шарообразную форму тела. Тогда я только восхищенно на нее посмотрела, а тут уже никто не помешал мне ее погладить... И вдруг это вредное животное ни с того, ни с сего тоже решило меня укусить! Не так сильно, как Сеня, больше для острастки, но на ее морде явственно читалось настоящее, почти человеческое презрение! Ничему-то тебя, Наташа, жизнь не учит...